В юношеские годы под влиянием вульгарных материалистов и революционных демократов переживает период богоборчества. В 13 лет он признается, что не верит больше в мощи. В 14 лет перестает ходить в церковь, выкидывает иконы из окна своей комнаты. Владимир Соловьев пишет: «Будучи с детства занят религиозными предметами, я в возрасте от 14 до 18 лет прошел через различные фазы теоретического и практического отрицания».
После окончания гимназии поступил в 1869 на историко-филологический факультет Московского университета. Вскоре под влиянием одной статьи Писарева переходит на физико-математический. После провала на одном экзамене на втором курсе в 1872 он поступает вольнослушателем на четвертый курс историко-филологического факультета и в 1873 оканчивает университет.
Неприличное приключение с какой-то Julie в 1872 якобы возвращает Владимира Соловьева к Православию и одновременно к так называемой «Подруге Вечной», то есть оккультному фантому софианства.
В студенческие годы был введен кн. Д. Н. Цертелевым в круг спиритов и на некоторое время превратился в «пишущего медиума». Он не только принимал участие в сеансах, но и у себя дома в одиночестве занимался столоверчением, вызывал духов и упражнялся в автоматическом письме.
В 1873 Владимир Соловьев переселяется в Сергиев Посад и в течение года слушает лекции в Духовной академии в качестве вольнослушателя.
В марте 1874 оставлен преподавателем при университете на два года. Из профессоров Московского университета Владимир Соловьев близко сошелся с П. Д. Юркевичем. Он встречался с ним на спиритических сеансах, вел философские беседы. «Я помню, — пишет Владимир Соловьев, — что в мае 1873 г. он целый вечер объяснял мне, что здравая философия была только до Канта и что последними из настоящих великих философов следует считать Якова Беме, Лейбница и Сведенборга».
Под влиянием теософической литературы: Сведенборга, Сен-Мартена и Парацельса, а также занятий спиритизмом, с 1874 начинает видеть свою мировую миссию в том, чтобы «содействовать восстановлению целостности мира, объединению мировой души с небесной Софией». С фантомом «Небесной Софии» Владимир Соловьев, по его утверждению, был непосредственно знаком:
[Я, Владимир Соловьев, уроженец Москвы, призывал Тебя и видел Тебя трижды: в Москве в 1862 году, за воскресной обедней, будучи девятилетним мальчиком; в Лондоне, в Британском Музее, осенью 1875 года, будучи магистром философии и доцентом Московского Университета; в пустыне близ Каира в начале 1876 года.]
Приобретенный им при этом «мистический» опыт задним числом описан в поэме «Три свидания» (1898).
В 1874 защитил магистерскую диссертацию «Кризис западной философии. Против позитивистов», опубликованную в либеральном «Православном обозрении». Диссертация написана под влиянием славянофильских идей, прежде всего Ивана Киреевского. В эти же годы Владимир Соловьев общается со славянофилами Ю. Ф. Самариным и с Ив. Аксаковым.
Друг Владимира Соловьева философ Л. М. Лопатин пишет: «Между русскими мыслителями наиболее видная роль в духовном развитии Соловьева несомненно принадлежит славянофилам… Из бесед с ними, а также из чтения философских и богословских произведений основателей славянофильства Хомякова и Киреевского Соловьев в молодые годы почерпнул очень много».
Доцент Московского университета по кафедре философии. Курс Владимира Соловьева по немецкой метафизике продолжался всего несколько недель в 1875. Тогда же кратковременно преподает на Высших женских курсах в Москве.
В 1875 по его просьбе командирован в Лондон, в Британский музей. В прошении Владимир Соловьев писал, что намерен изучать «памятники индийской, гностической и средневековой философии». В Британском музее Владимир Соловьев читает оккультную литературу, каббалистов и гностиков. От лондонского периода сохранились его рукописи автоматического письма.
«В Египте будь!» — внутри раздался голос.
В Париж! — и к югу пар меня несет.
С рассудком чувство даже не боролось:
Рассудок промолчал, как идиот.
В этот период им написано оккультное заклинание «Молитва об откровении великой тайны». В нем сплетаются мотивы софианства, каббалы и гностицизма.
В Ницце написано стихотворение «Песня офитов», свидетельствующая о его знакомстве с гностическими учениями.
Белую лилию с розой,
С алой розой мы сочетаем.
Тайной пророческой грезой
Светлую Плэрому мы обретаем.
В июне 1876 возвращается в Москву, где ненадолго возобновляет чтение лекций в университете по истории древней философии.
Назначен членом Ученого комитета при Министерстве народного просвещения в Санкт-Петербурге. В 1877 - 1881 читает курсы лекций в Санкт-Петербургском университете.
В письме от 27 апреля 1877 Владимир Соловьев сообщает об итогах изучения им софианской литературы:
У мистиков много подтверждений моих собственных идей, но никакого нового света, к тому же почти все они имеют характер чрезвычайно субъективный и, так сказать, слюнявый. Нашел трех специалистов по Софии: Georg Gichtel, Gottfried Arnold и John Pordage. Все три имели личный опыт, почти такой же, как мой, и это самое интересное, но собственно в теософии все трое довольно слабы, следуют Беме, но ниже его. Я думаю, София возилась с ними больше за их невинность, чем за что-нибудь другое. В результате настоящими людьми все-таки оказываются только Парацельс, Бэм и Сведенборг, так что для меня остается поле очень широкое.
В 1877 - 1880 сближается с Федором Достоевским. А. Г. Достоевская в своих воспоминаниях пишет, что Достоевский, чем больше встречался с Владимиром Соловьевым, тем больше к нему привязывался; отношение писателя к нему было похоже на отношение старца Зосимы к Алеше. Летом 1878 ездил с Достоевским в Оптину Пустынь.
Влияние Достоевского на Владимира Соловьева обнаруживается уже в первом его публичном выступлении в Санкт-Петербурге в 1877 г. — речи «Три силы» в Обществе любителей российской словесности. В свою очередь «Пушкинская речь» Достоевского (1881) написана в духе «всечеловечества» Владимира Соловьева.
В эти и последующие годы большое влияние на Владимира Соловьева оказывают идеи философии общего дела Николая Федорова, с которыми Владимир Соловьев познакомился в 1878. Общее дело воскрешения умерших вполне вписывается в соловьевское учение о спасении человечества собственными силами. Он пишет Федорову:
«Проект» Ваш я принимаю безусловно и без всяких разговоров: поговорить же нужно не о самом проекте, а об некоторых теоретических его основаниях или предположениях, а также и о первых практических шагах к его осуществлению… Пока скажу только одно, что со времени появления христианства Ваш "проект" есть первое движение вперед человеческого духа по пути Христову. Я со своей стороны могу только признать Вас своим учителем и отцом духовным.
В 1877 Владимир Соловьев решает отправиться на русско-турецкую войну в качестве военного корреспондента. Получив паспорт, Владимир Соловьев добирается до Бухареста, но в Болгарию, в штаб действующей армии, он так и не попал, по неизвестной причине вернувшись в Москву.
С 1877 в «Русском вестнике» Каткова публикуются главы его «Критики отвлеченных начал».
В начале 1878 Владимир Соловьев задумывает прочесть серию публичных лекций, «Чтений о Богочеловечестве». Для устройства их пришлось преодолеть большие препятствия, но все они были «внезапно и неожиданно устранены не без вмешательства перста в лице одной высокой особы», - признавался Владимир Соловьев. Лекции начались 26 января в Соляном городке в Санкт-Петербурге. Посещал его лекции Достоевский, один раз был Лев Толстой.
В 1880 защитил докторскую диссертацию «Критика отвлеченных начал». Получив докторскую степень, Владимир Соловьев напрасно ожидал, что ему предложат кафедру философии в Петербургском или Московском университете. Читает лекции в Санкт-Петербургском университете и на Бестужевских курсах в качестве приват-доцента. 20 ноября 1880 Владимир Соловьев прочел вступительную лекцию в университете «Исторические дела философии».
В 1880-1881 он читает ряд публичных лекций, привлекающих огромное количество слушателей. В лекции 28 марта 1881 в зале Кредитного общества обращается к императору Александру III с аморальным предложением помиловать цареубийц. По воспоминаниям Л. З. Слонимского, «"Царь может их простить", - сказал он с ударением на слове «может» и, после недолгой остановки, продолжал, возвысив голос: "Царь должен их простить"».
После разразившегося скандала Владимир Соловьев пишет письмо царю, в котором проповедует Александру III свою теорию «всепрощения» и утопию «свободной теократии»:
Милуя врагов своей власти, вопреки всем расчетам и соображениям земной мудрости, Царь станет на высоту сверхчеловеческую и самим делом покажет божественное значение Царской власти, покажет, что в нем живет высшая духовная сила всего русского народа, потому что во всем этом народе не найдется ни одного человека, который мог бы совершить больше этого подвига.
Владимиру Соловьеву чрез посредство Министерства Народного Просвещения сделано было внушение за неуместные суждения, высказанные им в публичной лекции по поводу преступления 1-го марта, и предложено было воздержаться на некоторое время, по усмотрению того же министерства, от публичных чтений. После 28 марта Владимир Соловьев прочел еще несколько лекций в Университете и на Женских курсах в январе 1882.
В автобиографии Владимир Соловьев сообщает:
В марте 1881 года произнес перед многочисленной публикой речь против смертной казни. Вскоре после этого оставил службу в Министерстве, а затем и профессорскую деятельность и сосредоточил свои занятия на религиозных вопросах, преимущественно на вопросе о соединении церквей и о примирении христианства с иудейством.
Начинает сотрудничать в «Руси», «Известиях славянского общества» и «Православном обозрении». Публикует «Три речи в память Достоевского» (1881-1883). Первая из них никогда не была произнесена; вторая и третья были прочитаны только после появления их в печати. «Главная роль в будущем вещании человечеству нового слова, - верит Владимир Соловьев вслед за Достоевским, - принадлежит России».
Публикует свои антицерковные статьи в славянофильской «Руси», обличая Церковь в «явном бессилии, отсутствии нравственного авторитета и общественного значения, безмолвном подчинении светским властям, отчуждении духовенства от остального народа» и т. п.
Разрыв Владимира Соловьева со славянофильством наступает только после статьи «Великий спор и христианская политика», где проповедуется подчинение православных и протестантов папе во имя апокалиптического торжества «теократии».
Евгений Трубецкой рассказывает, что Владимиру Соловьеву приснился в эти годы сон, страшно его поразивший. Ему приснилось, что папский нунций благословляет его на дело воссоединения церквей. Сам Владимир Соловьев описывает это в оккультных терминах: «Кой-что по части такой химии можем и мы сделать с Божией помощью. Мне еще с 1875 года разные голоса и во сне и на яву твердят: занимайся химией, занимайся химией — я сначала разумел это в буквальном смысле и пытался исполнить, но потом понял, в чем дело».
«Мне кажется, — пишет Владимир Соловьев редактору «Руси» Ивану Аксакову, — вы смотрите только на папизм, а я смотрю прежде всего на великий, святой и вечный Рим, основную и неотъемлемую часть вселенской церкви. В этот Рим я верю, пред ним преклоняюсь, его люблю всем сердцем и всеми силами своей души желаю его восстановления для единства и целости всемирной церкви, и будь я проклят, как отцеубийца, если когда-нибудь произнесу слово осуждения на святыню Рима».
В духе подлинного экуменизма, то есть равнодушия и предательства религиозной Истины, Владимир Соловьев отрицает, что преклонение перед папой — это уния с католицизмом. Он также не видит в предательстве Православия ничего противного славянофильству. Он предлагает следующее патологическое доказательство: «Братское отношение к западной церкви противно нашим естественным интересам и нашему самомнению, но именно поэтому оно для нас нравственно-обязательно. Ни о какой внешней унии, вытекающей из компромисса интересов, здесь нет речи».
Владимир Соловьев излагает свое экуменическое кредо:
Я так же далек от ограниченности латинской, как и от ограниченности византийской, или аугсбургской, или женевской: исповедуемая мною религия Св. Духа шире и вместе с тем содержательнее всех отдельных религий: она не есть ни сумма, ни экстракт из них, как целый человек не есть ни сумма, ни экстракт своих отдельных органов (1892 г.).
Расхождение с Аксаковым кажется ему простым недоразумением, а обвинение в увлечении латинством — клеветой. Он просто отказывается от выбора между католичеством и Православием и ставит себя в небывалое доселе положение — «первого и единственного члена вселенской церкви».
В фантазиях Владимира Соловьева «теократическое царство» явится соединением папизма с властью русского царя, сам же Владимир Соловьев ощущает себя Пророком — третьим лицом в триумвирате наряду с Первосвященником и Царем. Посредницей этого соединения должна стать почему-то Польша: «Наступит день, и исцеленная от долгого безумия Польша станет живым мостом между святыней Востока и Запада. Могущественный царь протянет руку помощи гонимому первосвященнику. Тогда восстанут и истинные пророки из среды всех народов и будут свидетели царю и священнику. Тогда прославится вера Христова, тогда обратится народ Израилев».
Россия призвана войти во всемирную теократию как политическая сила. Не Русской Православной Церкви, а русскому самодержавному царю суждено участвовать в созидании Царства Божия на земле.
В «теократическом царстве» Владимира Соловьева евреям должна принадлежать экономическая, материальная область: «Как некогда цвет еврейства послужил восприимчивой средой для воплощения Божества, так грядущий Израиль послужит деятельным посредником для очеловечения материальной жизни и природы, для создания новой земли, идеже правда живет».
Серьезно взялся за изучение иврита и иудаистской литературы. В 1881 познакомился с Файвелем Гецем (1853–1931), который стал его учителем в этой области. В течение трех лет Владимир Соловьев читал Библию и Талмуд в оригинале, занимался еврейской историей и литературой, изучал немецкие книги о талмудической письменности.
После разрыва со славянофильским кругом сотрудничает с 1883 в либеральном «Вестнике Европы».
Задумывает трехтомный труд в защиту католицизма. В результате в 1886 выходит «История и будущность теократии», а в 1889 на французском языке, в Париже, его униатская пропагандистская брошюра «Россия и вселенская церковь».
В 1884 в Россию приезжал Франциск Рачкий, близкий друг хорватского католического епископа Штросмайера. Панславянски настроенный Штросмайер написал Владимиру Соловьеву любезное письмо, благословил его на дело соединения церквей и пригласил к себе в Дьяково (около Загреба). Владимир Соловьев ответил восторженным письмом, пометив его: «Москва. В день непорочного зачатия Пресв. Девы, 1885 г.» Он обещает приехать в Загреб, чтобы побеседовать об «общем нам великом деле соединения церквей. Сердце мое горит от радости при мысли, что я имею такого руководителя, как Вы… Испрашивая Вашего архипастырского благословения, остаюсь Вашего Преосвященства покорный слуга Владимир Соловьев».
Признавая примат римского папы и принимая все догматы католической церкви (Filioque, непорочное зачатие, папскую непогрешимость) Владимир Соловьев не считал, что он переходит в католичество. Он якобы «только воссоединяется с вселенской церковью, продолжая пребывать в восточной ее части — православии». Он не только формально именует себя православным, но и посещает Православную церковь, соблюдает посты и обряды, принимает участие в Таинствах.
Владимир Соловьев очень быстро усваивает основы новейшей католической догматики. В этом ему, несомненно, помогла кн. Елизавета Волконская, с которой он подружился еще в 1880. Она была страстной прозелиткой католичества в России. В 1887 она перешла в католичество и состояла в переписке с еп. Штросмайером и иезуитами. Ее дом был центром католического движения в России. Кн. Волконская и еще несколько аристократических русских дам видели во Владимире Соловьеве пророка, относились к нему с обожанием.
Во время пребывания Владимира Соловьева в Санкт-Петербурге в апреле 1886 его приглашают в Духовную академию (СПбДА) для собеседования «домашним образом» о соединении церквей. На собрании присутствовал инспектор Академии архим. Антоний (Вадковский), несколько монахов и студентов старшего курса.
Сам митр. Антоний пишет: «Я видался много раз с В. С. Соловьевым от 1886 до 1895 г., да и после, до самой его смерти, не прерывал знакомства с ним». Особенно похвально отзывался митр. Антоний о фундаментальном модернистском труде Владимира Соловьева «Оправдание добра». Митр. Антоний выражал сожаление, что СПбДА не предоставила Владимиру Соловьеву философскую кафедру для развращения студентов.
В 1886 обер-прокурор Святейшего Синода Константин Победоносцев официально заявил, что всякая деятельность Владимира Соловьева вредна для России и Православия и, следовательно, не может быть допущена. Все, представленное им в духовную цензуру, было безусловно запрещено, и объявление о подписке на «Историю и будущность теократии» не допущено.
Совместно с католиками Соловьев готовит книгу о будущем подчинении католицизму России и всего мира. «С моей стороны, — писал Владимир Соловьев, — было бы совершенно нелепо печатать о соединении церквей что-нибудь такое, что не одобрилось бы представителями католической церкви». Заглавие книги окончательно устанавливается: La Russie et l’Eglise universelle («Россия и вселенская церковь»). Есть основание предполагать, что средства на печатание книги предоставила княгиня Е. Волконская.
В 1888 во время пребывания в Париже Владимир Соловьев работает над книгой «Россия и вселенская Церковь». Предисловие к этой книге издал отдельной брошюрой под заглавием L’Idee russe («Русская идея»).
Читает доклады в парижском салоне принцессы Сайн-Витгенштейн. Об этих чтениях принцесса рассказывает:
Я предложила Соловьеву прочесть доклад в моем салоне. Аудитория была многочисленная: высшее общество из Фобур Сен-Жермен, несколько академиков, священников и журналистов. Отец Пирлинг во вступительном слове изложил тему доклада. Соловьев начал говорить на чистейшем французском языке и своей речью очаровал слушателей. Когда он кончил, некоторые из присутствующих подошли к нему и любезно выразили ему свое сочувствие. Он был им очень тронут, хотя, кажется,. ожидал, что отношение аудитории будет еще более соответствовать тем чувствам, которые он сам испытывал. Его разочарование, если только это можно назвать разочарованием, может быть до известной и степени оправдано, но нельзя также не оправдать видимое равнодушие публики, недостаточно знакомой с важным вопросом соединения Восточной церкви с Римским престолом…
Через несколько дней Соловьев повторил свой доклад у меня в интимном кругу, состоявшем из десяти человек. Успех его был полный. Он закончил свою речь взволнованным голосом, звучавшим такой верой, что все мы были глубоко тронуты. Я воскликнула: "Вы действительно отец Церкви". На это блаженной памяти священник церкви Маделэн де Ребур заметил с умилением: "О, если бы у вас было побольше детей" — "Только, дайте нам священников таких, как Вы!" — ответил Соловьев.
В статье Saint Vladimir et l’Etat chretien («Св. Владимир и христианское государство»), написанной по поводу 900-летнего юбилея крещения Руси, Владимир Соловьев утверждает, что русская Церковь перестала быть той несокрушимой церковью, которую основал Христос. Идею соловьевской «вселенской Церкви» выражает в России не Русская Православная Церковь, а миллионы раскольников, которые считают ее антихристовой.
Подготовив к печати «Россию и вселенскую Церковь», Владимир Соловьев проводит Рождественские праздники у еп. Штросмайера в Загребе. Штросмайер посылает Римскому папе «Русскую идею». Лев XIII комментирует: «Прекрасная идея! Но возможная разве только чудом».
В январе 1889 Владимир Соловьев вернулся в Россию, а вскоре после этого в Париже вышла его книга «Россия и вселенская церковь».
«Как член истинной и досточтимой православной восточной или греко-российской Церкви… я признаю верховным судьей в деле религии… апостола Петра, живущего в своих преемниках, - пишет Владимир Соловьев, - Ваше слово, о народы слова, это — свободная и вселенская теократия… Открой же им, ключарь Христов, и пусть врата истории будут для них и для всего мира вратами Царства Божия».
Он развивает свое учение о роли папства: «У пределов Кесарии и на берегах Тивериадского озера Иисус низверг Кесаря с его престола… В то же время Он подтвердил и увековечил всемирную монархию Рима, дав ей истинную теократическую основу. В известном смысле это было лишь переменой династий: династию Юлия Цезаря, верховного первосвященника и бога, сменила династия Симона Петра, верховного первосвященника и слуги слуг Божиих».
Это действительно сильно напоминает новое «социальное» учение Первого Ватиканского собора о Христе-Царе, получившее окончательную форму в энциклике Пия XI Quas Primas (1925).
Отношения с католиками, однако, складываются у Владимира Соловьева небезоблачно. В 1889 он жалуется: «Мои приятели иезуиты сильно меня ругают за вольнодумство, мечтательность и мистицизм».
На пике «теократического» одурения Владимир Соловьев дружит с записными либералами М. Стасюлевичем, A. Пыпиным, С. Венгеровым, К. Арсеньевым, Э. Радловым, Л. Слонимским; сотрудничает, кроме «Вестника Европы», в «Северном вестнике», в «Вопросах философии и психологии», в «Книжках недели». С 1891 г. заведует философским отделом в Словаре Брокгауза и Ефрона, где ему принадлежит более двадцати статей («Китай и Европа», «Япония», «Первобытное язычество» и т. д.).
В 1890 предлагает Льву Толстому составить текст протеста против антисемитизма. Толстой ему отвечает: «Я вперед знаю, что если Вы, Владимир Сергеевич, выразите то, что Вы думаете об этом предмете, то Вы выразите и мои мысли и чувства, потому что основа нашего отвращения от мер угнетения еврейской национальности одна и та же: сознание братской связи со всеми народами и тем более с евреями, среди которых родился Христос». Владимир Соловьев сам составляет текст и собирает под ним многочисленные подписи. Цензура не пропустила в печать эту декларацию, и она была напечатана за границей.
На докладе Константина Победоносцева императору от 6 декабря 1890: «В Москве безумный Соловьев вздумал собирать нечто вроде митинга для протеста против мер, принимаемых относительно евреев», - Александр III начертал: «Я уже слышал об этом. Чистейший психопат».
Еврейству и его истории посвящен ряд апологетических статей Владимира Соловьева: «Новозаветный Израиль» (1885), «Талмуд и новейшая полемическая литература о нем в Австрии и Германии» (1886), «Евреи, их вероучение и нравоучение» (1891), «Когда жили еврейские пророки?» (1896). В них он, в частности, призывает к полному гражданскому равноправию евреев.
Почетный член Общества для распространения просвещения между евреями в России. Владимир Соловьев — автор рецензии на книгу С. Я. Диминского «Евреи, их вероучение и нравоучение» (1891), статьи «Каббала» в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона, предисловия к статье Д. Гинцбурга «Каббала, мистическая философия евреев» (1896).
В 1891 появляется одна из наиболее ядовитых антицерковных статей Владимира Соловьева: «О подделках».
Потеряв надежду на «теократического царя», начинает мечтать о подпольном антигосударственном обществе. Осенью 1891 Владимир Соловьев вполне серьезно разыскивал подходящего революционного архиерея и с уверенностью предсказывал, что переворот в России наступит в мае 1892. Л. Ф. Пантелеев запомнил следующие слова Владимира Соловьева: «Я хочу предложить (генералу) Драгомирову стать во главе русской революции… Если во главе революции будут стоять генерал и архиерей, то за первым пойдут солдаты, а за вторым народ, и тогда революция неминуемо восторжествует». Евгений Трубецкой вспоминает, что Владимир Соловьев не только развивал этот план, но даже наспех конструировал его идеологическое обоснование: все мы — цари и священники Бога Вышнего, поэтому всем нам надлежит участвовать и в священстве и в царстве.
В октябре 1891 Владимир Соловьев читает в Московском психологическом обществе реферат на тему: «Об упадке средневекового миросозерцания». В нем он резко осуждает Христианство и противопоставляет ему свое светское лжехристианство: «религию общего спасения и перерождения всего мира». Для него христиане хуже неверующих: их вера — «бесовская», они Иуды Искариоты, фанатики и человеконенавистники. Отрицается церковный «догматизм», послушание духовным властям, вообще всякое правоверие. «Христово дело», кощунственно утверждает Владимир Соловьев, совершается только через безбожников.
В 1892 Владимир Соловьев заявляет Евгению Трубецкому: «Ты призывал христиан всех вероисповеданий соединиться в общей борьбе против неверия; я желал бы, наоборот, соединиться с современными неверующими в борьбе против современных христиан».
В этот момент поддержку Владимира Соловьева оказали попечитель округа гр. П. А. Капнист и будущий митрополит Антоний (Храповицкий). Последний заявил, что сотрудники «Московских ведомостей» ведут полемику «от ветра главы своея». В письме от 14 января 1892 митр. Антоний выражает Владимиру Соловьеву сочувствие «по поводу травли против Вас "Московских ведомостей"».
Под влиянием интимных приключений Владимира Соловьева в 1892 - 1894 появляются пять статей Владимира Соловьева «Смысл любви», которые оставляют впечатление острого эротико-общественного бреда. Этот, по выражению о. Георгия Флоровского, «жуткий проект спасения человечества через разнополую любовь», является вариантом федоровского «общего дела».
Владимир Соловьев определяет задачу любви: «Осуществить единство или создать истинного человека как свободное единство мужского и женского начала, сохраняющих свою формальную обособленность, но преодолевших свою рознь и распадение, это и есть собственная задача любви». Так в русской модернистской мысли рождается фантом «андрогина», заимствованный Владимиром Соловьевым у Франца Баадера.
Во время поездки в Париж в 1893 знакомится с аббатом-социалистом Лемиром и с большим сочувствием относится к движению «христианского социализма».
В эти годы начинает опасаться «желтой угрозы» с Востока, чему свидетельством стихотворение «Панмонголизм» 1894.
В «Византизме и России» (1896) Владимир Соловьев утверждает теперь, что и русское государство было «Востоком Ксеркса», а не «Востоком Христа».
Наконец, 18 февраля 1896 Владимир Соловьев присоединился к католицизму. «Акт о присоединении Вл. Соловьева к католичеству» (1927 г., журнал «Китеж», Варшава) гласит:
Ввиду непрекращающихся в нашей и иностранной печати сомнений в том, был ли покойный философ и религиозный мыслитель Владимир Сергеевич Соловьев канонически присоединен к католической церкви, мы нижеподписавшиеся считаем своим долгом печатно заявить, что мы были свидетелями — очевидцами присоединения Владимира Сергеевича к католической церкви, совершенного греко-католическим священником о. Николаем Алексеевичем Толстым 18 февраля (старого стиля) 1896 года в Москве, в домашней часовне, устроенной в частной квартире о. Толстого, на Остоженке, в Всеволожском переулке, в доме Соболева. После исповеди перед о. Толстым Владимир Сергеевич в нашем присутствии прочел Исповедание веры Тридентского собора на церковнославянском языке, а затем за литургией, совершавшейся о. Толстым по греко-восточному обряду (с поминовением Святейшего Отца Папы), причастился Св. Тайн…
Священник Николай Алексеевич Толстой.
Княжна Ольга Васильевна Долгорукова.
Дмитрий Сергеевич Новский.
Одновременно с переходом в католицизм Владимир Соловьев приходит к отрицанию учения о папе как носителе непогрешимой истины. Он признает папу только «духовным центром» вселенского христианства, но «полное подчинение церковной власти» прямо называет ересью.
Сам Владимир Соловьев всегда отрицал свое католичество. «Был ли Соловьев католиком? — пишет Л. Лопатин.- Несомненно он им не был. Он постоянно настойчиво отрицал свой переход в католическую церковь, а он был человек правдивый и не лгал никогда… Он верно говорил о себе: "Меня считают католиком, а между тем я гораздо более протестант, чем католик"».
Любопытное свидетельство о «духовности» Владимира Соловьева находим в его письме к В. Величко от 20 марта 1895:
Я прожил у Вас несколько недель великого поста, и мы с вами правил поста не соблюдали, и в церковь не ходили, и ничего в этом дурного не было, так как все это не для нас писано, и всякий это понимает.
После перехода в католицизм Владимир Соловьев больше не причащался, и только перед смертью причастился у православного священника о. С. Беляева.
В последние годы жизни пишет «Воскресные письма» (1897-1898) и «Три разговора» (1900). Выступает с чтениями в частных собраниях и в заседаниях Философского общества.
В 1900 в зале петербургской Городской думы читал «Повесть об Антихристе». По свидетельству А. Ф. Кони, в последнем своем выступлении Владимир Соловьев читал без подъема, нервным, глухим голосом, и его слова не доходили до слушателей.
Почетный академик Императорской Академии наук по разряду изящной словесности.
мистический скандал с Анной Шмидт
В марте 1900 Владимир Соловьев оказался в центре «мистического» скандала с Анной Шмидт. Нижегородская журналистка А. Н. Шмидт прислала Владимиру Соловьеву письмо с изложением своего учения, которое считала божественным откровением. Ознакомившись с учением Анны Шмидт о «лично-соборной» природе Церкви, Владимир Соловьев признал его «истиной величайшей важности». А. Шмидт настаивала на свидании с Владимиром Соловьевым и послала ему свою исповедь. Из нее он узнает, что она почитает себя воплощением Софии, а его — воплощением Христа. Испуганный Владимир Соловьев уговаривает Анну Шмидт никому об этом не рассказывать: «Пожалуйста, ни с кем обо мне не разговаривайте, а лучше все свободные минуты молитесь Богу». И все же через несколько дней он едет на свидание с ней во Владимир, где еще раз пытается уговорить Анну Шмидт не разглашать свой бред. В 1915 о. Сергий Булгаков публикует «откровения» Анны Шмидт и ее переписку с Владимиром Соловьевым.
влияние
авторитетные авторы
Баадер Франц • Беме Якоб • Достоевский Федор Михайлович • Хомяков Алексей Степанович.
А.С. Хомяков
Замечательнейший из наших богословов, Хомяков, со свойственным ему остроумием и талантом, развивал между прочим мысль, что латинский обычай есть выражиние иерархического аристократизма этой церкви. В таком случае обычай нашей церкви будет выражением ее демократизма. С этим можно вполне согласиться[2].
Оказал огромное влияние на русский символизм и, в частности, на творчество поэтов-символистов — Андрея Белого, Александра Блока, Вячеслава Иванова и др.
Шмидт А. Н. Из рукописей Анны Николаевны Шмидт: О будущности; Третий Завет; Из дневника; Письма и пр.; С письмами к ней Вл. Соловьева. — М.: Путь, 1916.
The Cambridge companion to the fin de siecle. — Cambridge University Press, 2007.
Crone Anna Lisa. Eros and creativity in Russian religious renewal. The philosophers and the Freudians. — Leiden, Boston: Brill, 2010.
Horn Gerd-Rainer. Western European liberation theology: the first wave, 1924–1959. — Oxford University Press, 2008.
Kornblatt Judith Divine Sophia: The Wisdom Writings Of Vladimir Solovyov. — Cornell University Press, 2009.
Сноски
↑«Все Розенкрейцерство делилось на 9 округов. Четырем высшим степеням назначены были места для конвенций: а) Дамиетта, Алеппо, Филадельфия и Гамбург; б) Розетта, Ефес и Иллаг; в) Каир и Париж; г) Смирна» ( Лонгинов Михаил. Новиков и московские мартинисты. — М.: тип. Грачева и К°, 1867. — С. 83.)
Вся тварь совокупно стенает и мучится доныне (Рим. 8:22) +, Дух дышит, где хочет (Ин. 3:8) +, И бесы веруют и трепещут (Иак. 2:19) +, Истинно, истинно говорю тебе: если кто не родится водой и духом, не может войти в Царствие Божие (Ин. 3:5) +, Перерождение человечества и мира в духе Христовом (Мф. 13:24-49) + и Притча о двух сыновьях (Мф. 21:28-31) +
Альтруизм +, Архетип +, Богочеловеческий +, Богочеловеческий организм +, Борьба за существование +, Вдохновение (штамп) +, Веяние +, Внутренний +, Всё (штамп) +, Всеединство +, Всецелый +, Всечеловечность +, Дело (штамп) +, Идеал +, Меньшие братья +, Не только (формула) +, Неслиянность и нераздельность +, Новое слово +, Общее дело (штамп) +, Общечеловеческий +, Пафос +, Поставить себя на место другого +, Соборность (штамп) +, Солидарность + и Процесс (штамп) +
