Воззрения Вячеслава Иванова имеют рационалистическое происхождение: антихристианскую полемику просвещенцев XVIII века, которые пытались доказать вторичность Христианства по сравнению с язычеством.
После окончания гимназии занимается на историко-филологическом факультете Московского университета, в 1886 г. уезжает в Германию, девять семестров изучал древнюю историю под руководством Теодора Моммзена и О. Гиршфельда в Берлинском университете. Диссертация De sociеtatibus vectigalium publicorum populi romani. С 1910 преподавал историю античной литературы на Высших женских курсах Раева.
В 1920 - 1924 - профессор, затем ректор Бакинского университета. Читал курс «Данте и Петрарка».
С 1926 по 1934 занимал место преподавателя-лектора иностранных языков в Павии в «Колледжо Борромео» и одновременно читал курсы по русской литературе в Павийском университете.
С 1936 стал преподавать в ватиканском коллегиуме «Руссикум» церковнославянский язык. В начале 1938 решением папы Пия XI для Вячеслава Иванова было создано постоянное место профессора в «Руссикуме». В «Руссикуме» и Папском Восточном институте Вячеслав Иванов также читал небольшие курсы по русской литературе, в частности, в 1939 - 1940 – по Федору Достоевскому.
В 1918 работает в театральном отделе Наркомпроса. Сотрудник ЛИТО Наркомпроса, Госиздата. Заместитель наркома просвещения Азербайджана.
В 1924 эмигрирует в Италию, где в 1926 принимает католичество.
Входил в ломбардский кружок (П. Тревес, С. Ячини, А. Казати и герцог Т. Галларати-Скотти). Встречался с Мартином Бубером, Ф. Ф. Зелинским, А. Пеллегрини, Б. Кроче.
пресса
Сотрудничал в издательстве «Оры», в журнале «Золотое руно», журнале «Труды и дни», в альманахе «Факелы», «Северные цветы», журналах «Весы», «Аполлон», «Новый путь», «Адская почта».
В 1934 по инициативе А. Пеллегрини в монографической серии журнала «Il Convegno» был издан номер, посвященный наследию Вячеслава Иванова. Среди его авторов – Габриель Марсель, Ф. Зелинский, Эрнст Роберт Курциус, Х. Штайнер, Ф. Степун, Н. Оттокар, Л. Ганчиков.
С конца 1930-х гг. был привлечен к проекту выпуска комментированного издания Писания на русском языке и также подготовил издания «Деяние св. Апостолов. Послания св. Апостолов. Откровение» (Рим, 1946 г.) и «Псалтирь на славянском и русском языках» (Рим, 1950 г.).
воззрения
Вячеслав Иванов последовательно реализовывал свой революционно-архаизирующий проект, который носил довольно отчетливый антихристианский характер, поскольку в них смыкается понимание Христианства в языческом смысле, а язычества – в христианском.
Вячеслав Иванов описывает дионисические оргии, подчеркивая их якобы христианское содержание, а говоря о христианском культе, указывает на дионисические, то есть пседоницшеанские в случае Вячеслава Иванова, мотивы. Дионисийство Вячеслав Иванов настойчиво пропагандировал в качестве предтеч Христа и Христианства.
По верному изложению Андрея Белого, в программе нового общинного возрождения Вячеслава Иванова «1) утверждается за мифом религиозная сущность искусства; 2) утверждается происхождение мифа из символа; 3) прозревается в современной драме заря нового мифотворчества; 4) утверждается новый символический реализм; 5) утверждается новое народничество» [2].
Обратим внимание на «новый символический реализм», который лежит в основе атеистической мистификации Литургии. Действительно, от Вячеслава Иванова, о. Павла Флоренского и Одо Казеля через о. Александра Шмемана и до наших дней в «литургическом богословии» ритуалу, символическим действиям во время богослужения придается «реальное» значение, гораздо более «реальное» и прямо самоспасительное, нежели в Православии.
На квазилитургическом общественном фоне христианское богослужение теряет свою уникальность, и литургией становится искусство и сама обыденная жизнь.
Андрей Белый проницательно спрашивал Вячеслава Иванова: «Театр будто бы должен стать храмом. Но для чего должен стать храмом театр, когда параллельно с театром у нас есть и храмы? В храме совершается богослужение. Там совершаются Таинства. „Пусть и в театре совершаются Таинства“ – так говорят нам новейшие теоретики драмы. Но что понимать под Таинством? И что понимать под богослужением? Существовавшие и существующие религии дают нам на это положительный, а не фигуральный ответ. Считаемся мы или не считаемся с этим ответом, но смысл его мы понимаем» [3].
Далее Андрей Белый верно указывает, что в новом холистическом действе в центре находится не Таинство с его догматическим смыслом, а тайна как неясность, как мистическое ничто. И Андрей Белый, сам весьма хорошо осведомленный в теургиисимволистов, справедливо опасался, что такая пустота является мистическим анархизмом, то есть полной свободой по ту сторону добра и зла.
На фоне революционных событий революции 1905 года оформляются идеи Вячеслава Иванова о «соборном культе», «соборном искусстве», новой общинной жизни, «новом народничестве», теургии. Исходя из «религиозного реализма» (он же «новый символический реализм»), Вячеслав Иванов предпринимает попытку создать в своем кругу «общину будущего», построенную на дионисических оргиастических основах. Любопытным образом это символистское мифотворчество соединяет в себе «формы организации Любви» с всеобщим голосованием и социальной революцией. Как отмечал Андрей Белый, «указывая на дионисические основы общины будущего, Вяч. Иванов возводит общественность в религиозный принцип, указывая на трагический элемент общественных отношений» [4].
концепты
Душа мира, Мироотрицание
авторитетные авторы
Достоевский Федор Михайлович • Соловьев Владимир Сергеевич.
Во время пародии на Святое Причастие присутствующие «приобщились» разведенной в бокале крови Зинаиды Венгеровой. Как пишет Андрей Белый со слов Е. П. Иванова: «Где-то кого-то кололи булавкой и пили его кровь, выжатую в вино, под флагом той же мистерии» [5]. Как уточняет Е. П. Иванов в письме к Блоку от 9–10 мая 1905 г., «собравшиеся (по предложению Вяч. Иванова и Минского) производили ритмические движения для расположения и возбуждения религиозного состояния», а также символические жертвоприношения [6].
A less savory foretaste of Ivanov’s influence on the cultural scene was the peculiar ritual he instigated on 2 May 1905 at the Petersburg home of modernist poet and philosopher Nikolai Minsky and his wife, Zinaida Vengerova, who were both Jewish. Vengerova “donated” her blood,which the guests then passed around in a chalice. This supremely decadent rite, apparently intended as a protoecumenical bonding ceremony, only succeeded in creating a scandal for its esotericism, anti-Semitic overtones, and its utter pointlessness [7].
Участвовал в мистической афере Анны Минцловой (до 1910).
Для Вячеслава Иванова язык есть антиномическое совмещение божественного и человеческого[1]:159. Он фантазирует по поводу «стихии славянского слова», которая якобы «самопроизвольно и любовно раскрывалась навстречу оплодотворяющему ее наитию, свободно поддавалась налагаемым на нее высшим и духовнейшим формам, отклоняя некоторые из них как себе чуждые и порождая взамен из себя самой требуемые соответствия, не утрачивая ни своей лексической чистоты, ни самородных особенностей своего изначального склада, но обретая в счастливом и благословенном браке с эллинским словом свое внутреннее свершение и полноту жизненных сил вместе с даром исторического духовного чадородия»[1]:160. Русский язык, как до него греческий, становится «вселенским и всечеловеческим»[1]:160, «с таким языком народ наш не мог не исполниться верою в ожидающее его религиозное вселенское дело»[1]:161.
придание смысла
Его революционно-архаизирующий проект реализуется через известный прием патологической речи: придание смысла, когда он утверждает, что Христианство «освятило» языческие таинства и в то же время язычество в идейном смысле одухотворило Христианство.
критика
В своем отзыве на сборник «Борозды и межи» Лев Шестов отмечает идеологическую природу речи Вячеслава Иванова: «Как марксисты, так и В. Иванов убеждены, что миросозерцание должно быть вполне исчерпывающим, то есть так построенным, чтоб давать возможность человеку получать определенные ответы на все вопросы»; «Вяч. Иванов утверждает, что он знает должное и знает будущее»[8].
Наряду с идеологической выверенностью суждений В. Иванова выражены эти суждения на неопределенном языке: «В его планы совсем не входят ни простота, ни понятность. В этом отношении он, как и вся школа новейших русских писателей, вышедших из Достоевского, разрывает совершенно с традициями русской литературы. Он не хочет простоты и понятности. Достоевский, — как говорит В. Иванов, — „великий зачинатель и предопределитель нашей культурной сложности“. И В. Иванов хочет сложности и затейливой запутанности тонких, часто чуть видных невооруженному глазу узоров»[8].
Это как раз составляет самую яркую особенность патологической речи, когда определенные и даже догматические приказы отдаются на непонятном языке:
Нельзя сказать по поводу того, что говорит и пишет В. Иванов: «ему представляется», «ему кажется». Ибо по тому, что он говорит, нет совершенно никакой возможности и - главное - надобности судить о том, что ему кажется или представляется. Я полагаю, что, если бы кто-нибудь вздумал обратиться к В. Иванову с просьбой объяснить и показать ему то, что он на самом деле видит, слышит и чувствует, В. Иванов был бы прямо огорошен неуместностью, так сказать, праздностью, ненужностью самого желания такого... Соответственно этому, «миросозерцание» в устах В. Иванова означает совсем не то, что означало это слово у тех русских писателей, которые когда-то впервые завели его у нас. В. Иванов дорожит не тем, что он думает, не тем, что вообще люди могут думать или видеть и слышать, а тем, что они могут сделать и — главное — показать. Его идеи и мысли потому не имеют ровно никакой связи с тем, что принято называть обыкновенно действительностью, и живут своей собственной, независимой жизнью, рождаясь, умирая и воскресая в свои особенные, им судьбой положенные, сроки[8].
— Лев Шестов
штампы
соборность
Язык… соборная среда, совокупно всеми непрестанно творимая и вместе предваряющая и обусловливающая всякое творческое действие в самой колыбели его замысла[9]:159.
Всечеловечность
И как преизбыточно многообразен всеобъемлющий, «икуменический», «кафолический» язык эллинства, так же вселенским и всечеловеческим в духе становится и наш язык[9].
Так несет талант частную службу, гений — всеобщую, ибо сообщается со всем. Мимовольно перекликается он светом с чужедальними звездами, отражая в себе неповторимым отражением всезвездность небес. Оттого наш дух может говорить с ним о всем и на все почерпать ответ в его глубоких творениях: их целостный микрокосм поистине — символический отпечаток вселенной[10].
афоризмы
Красота спасет мир
сочинения
Кормчие звезды (1903)
Эллинская религия страдающего Бога (1904)
Прозрачность (1904)
Религия Диониса. Ее происхождение и влияние (1905)
Вагнер и Дионисово действо (1905)
Предчувствия и предвестия (1906)
По звездам (1909)
De sociеtatibus vectigalium publicorum populi romani (1910)
Cor ardens (1911)
Нежная тайна (1912)
О Дионисе орфическом (1913)
Борозды и межи: Опыты эстетические и критические (1916)
Достоевский и роман-трагедия
Экскурс: основной миф в роман Бесы
Родное и вселенское (1917)
Легион и соборность
Лик и личины России
Младенчество, Поэма (1918)
Прометей, Трагедия (1919)
Дионис и прадионисийство (1921)
СвернутьРазвернуть
источники
Аверинцев Сергей. Христианские темы у Вячеслава Иванова // Христианос. — 1996. — вып. 5. — С. 161-165.
Белый Андрей. Между двух революций. — М.: Художественная литература, 1990.
Белый Андрей. Апокалипсис в русской поэзии // Символизм как миропонимание. — М.: Республика, 1994.
Белый Андрей. Почему я стал символистом и почему я не перестал им быть во всех фазах моего идейного и художественного развития // Символизм как миропонимание. — М.: Республика, 1994.
Белый Андрей. Символизм и современное русское искусство // Символизм как миропонимание. — М.: Республика, 1994.
Белый Андрей. Театр и современная драма // Символизм как миропонимание. — М.: Республика, 1994.
Михайловский Б. Иванов В. И. // Литературная энциклопедия: В 11 т. — М.: Ком. Акад., 1930. — Т. 4. — С. 404-409.
Роднянская И. Б. Вяч. И. Иванов. Свобода и трагическая жизнь. Исследование о Достоевском // Достоевский: Материалы и исследования. Вып. 4. — Л.: Наука, 1980. — С. 218–238.
Серков А. И. История русского масонства после Второй мировой войны. — СПб.: Издательство имени Н. И. Новикова, 1999.
Степанова Г. Идея «соборного театра» в поэтической философии Вячеслава Иванова. — М., 2005.
Bird Robert. The Russian Prospero. The creative universe of Viacheslav Ivanov. — Madison: University of Wisconsin Press, 2006. — P. 12.
Crone Anna Lisa. Eros and creativity in Russian religious renewal. The philosophers and the Freudians. — Leiden, Boston: Brill, 2010.
Grillaert Nel. What the God-seekers found in Nietzsche. The reception of Neitzche's Übermensch by the philosophers of the Russian religious renaissance. — Amsterdam; New York, NY: Rodopi, 2008.
Сноски
↑ 1,01,11,21,31,4 Иванов, Вячеслав Наш язык // Из глубины. Сборник статей о русской революции. — М.: Новости, 1991. — 157-165 с. — 30 000 экз. — ISBN 5-7020-0361-6.
↑ Белый Андрей. Символизм и современное русское искусство // Символизм как миропонимание. — М.: Республика, 1994. — С. 344.
↑ Белый Андрей. Театр и современная драма // Символизм как миропонимание. — М.: Республика, 1994. — С. 157.
↑ Белый Андрей. Апокалипсис в русской поэзии // Символизм как миропонимание. — М.: Республика, 1994. — С. 415.
↑ Белый Андрей. Почему я стал символистом и почему я не перестал им быть во всех фазах моего идейного и художественного развития // Символизм как миропонимание. — М.: Республика, 1994. — С. 444.
↑ Белый Андрей. Между двух революций. — М.: Художественная литература, 1990. — С. 499.
↑ Bird Robert. The Russian Prospero. The creative universe of Viacheslav Ivanov. — Madison: University of Wisconsin Press, 2006. — P. 12.
↑ 8,08,18,2Шестов, Лев. Вячеслав великолепный. К характеристике русского упадничества // Русская мысль. – 1916. – № 10. – С. 80-110.
↑ 9,09,1 Иванов, Вячеслав. Наш язык // Из глубины. Сборник статей о русской революции. — М.: Новости, 1991. — 157-165 с. — 30 000 экз. — ISBN 5-7020-0361-6.
↑ Иванов Вячеслав. Родное и вселенское. — М., 1994. — С. 384.
