октябрьское богословие, православное богословие мира[1], иринология (2-я пол. XX века) - направление внутри социального христианства. Мирология является идейным обоснованием участия христиан в так называемой «борьбе за мир», то есть советской пропаганде с целью ослабления западной угрозы. Мирология предлагает предельно широкую идеологическую схему, которая способна оправдать как любые произвольные действия в общественно-политической сфере, так и бездействие в данной области.
Не будет преувеличением сказать, что в мирологии фактически вышло на свет антицерковное подполье. Гностики – заведомые маргиналы в церковной среде – решили повторить путь захвата власти большевиками: от секты — к империи.
В советское время на разработку мирологии были направлены значительные силы, и это продолжает сказываться до сего дня. По полноте охвата и глубине разработки гностического учения о спасении мирология сравнима лишь с обновленчеством.
После распада СССР мирология не прекратила свое существование, а трансформировалась и продолжает служить своим адептам, произвольно устанавливающим цели и объекты лжемиссионерства при одновременном игнорировании насущных вопросов постсоветского времени. Среди наследников мирологии следует указать, в частности, на Всемирный русский народный собор, на рок-миссионерство с его обращением к маргинальным контркультурным группам, что является наследием классового подхода советской мирологии. Отмечаются также экскурсии в область «экологического сознания».
источники мирологии
Источниками мирологии следует признать религиозный модернизм кон. XIX – нач. XX веков. В учении Владимира Соловьева, у о. Павла Светлова, лишенного сана священника Григория Петрова, Сергея Глаголева и др. предлагалось своеобразное учение о Боговоплощении, которое необходимо требовало спасения всего человеческого, и даже всего материального и духовного мира, как целого. При этом спасение (понимаемое весьма неортодоксально) должно быть даровано людям независимо от веры во Христа и принадлежности к Православной Церкви, а предметам одушевленным или неодушевленным – независимо от их принадлежности к роду человеческому.
Другой автор, который стал предтечей мирологии, о. Павел Светлов, также в целом присоединяется к учению Владимира Соловьева в его выводах. Он, в частности, настаивает на практическом характере нового богословия: «Идея царства Божия объявляется им более практической по своему характеру, чем умозрительной»[2].
Номинально католический мыслитель Тейяр де Шарден предложил практически готовую схему для обоснования мирологии. Именно в период формирования концепции мирологии сочинения де Шардена были впервые опубликованы, в том числе в СССР (1965).
Де Шарден говорит о гностическом «Христогенезе», в котором видит продолжение ноогенеза, то есть роста сознания человечества. Для Тейяра де Шардена Христос органически вовлечен в величие Своего творения. За этими кощунственными словами лежит общемодернистское отождествление Христа и всего материального мира.
Искуплениеде Шарден понимает как неизбежное моральное улучшение в ходе эволюции человека и все большее сплочение человечества в едином сверхколлективе, который можно понимать и как Церковь. О Христе Тейяр де Шарден учит как о «коллективной новой сверхчеловеческой Личности», совсем как Владимир Соловьев.
Сочинения крайнего модерниста протестанта Дитриха Бонхоффера также вошли в контекст мирологии.
На последних этапах мирологии стали более очевидны гностические корни всех упомянутых учений, включая марксизм. Так, в 8-м т. «Настольной книги священнослужителя» (1988) дается развернутое обоснование мирологии через гностическое учение о метафизических уровнях бытия, проходя через которые человек соединяется с Богом. Это по сути является оправданием природной магии, поскольку для достижения спасения объявляется необходимым постижение и овладение материальным планом бытия.
определение
метафизическое учение мирологии
«Борьба за мир» объявляется главной задачей христианина, и в качестве средства для ее решения предлагается идейная капитуляция перед гуманизмом, марксизмом и атеизмом. Тем самым мирология предстает в качестве варианта безбожного натурализма, даруя своим сторонникам уверенность в будущем там, где утрачена вера в вечное будущее.
Мирология в ключевых моментах совпадает с западной «теологией освобождения». В области методологии мирология находится в близком родстве с экуменизмом.
Было бы неверным понимать мирологию как борьбу за приспособление только к советскому строю. Мирология ставит своей целью приспособление к любому возможному общественному строю через сознательное изменение христианином самого себя, через длящуюся измену учению Христа. Для этого избирается максимально широкое и идейно пустое мировоззрение – учение о всеединствеВладимира Соловьева в той его части, которая излагает учение о Боговоплощении как естественном историческом этапе преодоления разделений на пути к конечному всеединству.
Основные тезисы мирологии можно представить таким образом:
— Бог имманентен миру. Учение о Боговоплощении;
— мир совпадает с Царством Небесным;
— единство Церкви и мира;
— деятельность человека в мире признается спасительной, священной. Учение о синергии, сотворчестве человека в обожении всей твари;
— отрицание личного спасения. Оно признается недостаточным, частичным, ущербным, и потому – не спасением вообще. И грех, и спасение – социально обусловлены;
— христианская государственность кончилась, наступила эпоха глобализма. Церковь не отделена от мира, и это открывает пути к «спасению» человечества в гностическом смысле;
Согласно учению мирологии, «Бог явлен имманентным в Своих творческих действиях, которые раскрываются в творении трех планов бытия: геосферы, биосферы и ноосферы. Эти аспекты тварного бытия в их взаимных связях и отношениях составляют экологическую систему»[4]:690. Таким образом, Бог прямо объявляется имманентным (непосредственно присущим) творению. За этим скрывается не какое-либо сколь угодно еретическое учение о Боге, а марксистское учение о мире, как имеющем лишь один материальный план.
Один из крупных мирологов Николай Заболотский также исповедует эту марксистскую тотальность мира, которую отождествляет с Боговоплощением. Он говорит о перенесении «богословского акцента с богооткровенного слова Писания на откровение в мире и в жизни Церкви Предвечного Божественного Логоса»[5]. Вместе с другими участниками конференции в Экуменическом институте в Боссе 28 июня — 3 июля 1965Заболотский утверждает: «„Примирительное действие Божие“ сказалось прежде всего в акте Боговоплощения, которым все человечество по природе было усвоено Божеством и призвано к обновлению и обожению»[5]. Если все человечество, понимаемое в позитивистском и прогрессистском духе, усвоено Божеством, тогда, действительно, человечество в целом и есть откровение Предвечного Логоса в истории.
Митр. Никодим (Ротов) учит о «семье всего человечества, которое Бог благоволил в лице Своего Единородного Сына соединить с Собою»[6]. Митр. Никодим (Ротов) настаивает: «Через единство своего происхождения, но особенно через Воплощение Господа, воспринявшего человеческую плоть и таким образом соединившего с Собою все человечество, христиане ощущают свое общечеловеческое единство со всеми живущими на земле и свою ответственность перед Богом мира»[7].
Именно в этом имманентистском ключе рассматривается реальность присутствия Божия в мире, и эта реальность объявляется равнозначной «спасительности» самого исторического процесса: «Церковь исповедует реальность присутствия Бога в мире в качестве важнейшей метафизической гарантии спасительности совершающегося исторического процесса»[4]:702. Здесь очевидно не имеется в виду вездесущие Божие, поскольку Бог вездесущ без смешения с миром, а в данном случае Бог объявляется присутствующим в историческом процессе, который противоречив, поскольку содержит должное и недолжное, и этой «диалектической» противоречивости мирология не отрицает. Из этого следует, что Бог в мирологии смешивается с миром в его тотальности.
Развивая этот тезис, авторы Наст. кн. св.-сл. приходят к еретической мысли, что Боговоплощение есть воссоздание падшего космоса через совершенствование человеческой природы Спасителя: «С момента Воплощения начинается подлинное воссоздание мира (космоса) через человеческую природу, в которую облеклось Слово Божие. Пройдя через горнило подвигов и страданий, эта безгрешная природа достигла состояния славы, то есть наивысшего отражения в себе совершенств Бога… Начатое во Христе призвано продолжиться и распространиться во всем человечестве, во всех людях благоволения»[4]:707.
Чтобы объяснить происходящее в мире, мирология вынуждена отрицать Боговоплощение в его Христианском понимании. Например, следующее замечание авторов Наст. кн. св.-сл. может иметь смысл, только если они не верят во Христа как Сына Божия, а считают Его сыном плотника: «В Воплощении Абсолютная Личность, Божественный Логос, сходит с Небес и живет на земле как человек. Отсюда и соблазн фарисеев: как согласовать этот наследственный детерминизм (Не Иисус ли это, сын Иосифов, Которого отца и Мать мы знаем? Как же говорит Он: Я сошел с Небес? (Ин. 6:42) и этот культурно-исторический детерминизм (Они изумлялись и говорили: откуда у Него такая премудрость и силы? Не плотников ли Он сын? (Мф. 13:54-55), с Его новым учением и чудесами, парадоксальными для рассудочно-плоскостного сознания»[4]:696.
После этого не выглядит удивительным, что авторы Наст. кн. св.-сл. приписывают Христу роль революционера: «Сын Божий освободил падшего человека от всех онтологических, нравственных и социальных аномалий»[4]:703.
Упоминается в мирологии и об Искуплении. Алексей Осипов излагает: «Для христианского сознания все народы являют собой единый братский союз уже не только в силу „одной крови“, но и в силу Единого Христа, принесшего Себя в жертву за все человечество и призывающего каждого человека к спасению»[8]:34. Если учесть, что Алексей Осипов, будучи представителем нравственного монизма, отрицает, что спасение есть юридический акт Бога, то понятно, что здесь имеется в виду лишь чисто внешнее воодушевляющее значение Жертвы Христовой, а не то Искупление, о котором учит Православная Церковь.
Даже внутрибожественная жизнь служит лишь воодушевляющим, научающим и поощряющим примером для человека, погруженного в состояние спасенности: «Триипостасная Любовь являет собой идеальный внутрибожественный Мир (2 Кор. 13:11), созерцая который очами веры и переживая его в опыте духовной жизни, христиане приобретают силу побеждать ненавистную рознь мира сего, утверждая в нем мир и благоволение (Лк. 2:14)»[8]:33.
Алексей Осипов, таким образом, убежден, что слова Апостола «Бог любви и мира будет с вами» (2 Кор. 13:11) относятся к внутрибожественной жизни и что слова ангельского воинства относятся к деятельному утверждению мира и благоволения со стороны христиан. Однако никто из православных толкователей не мог утверждать ничего похожего. Все они относят слова Апостола к Промыслу Божию о человеках. «Видя сии ваши преспеяния, Бог сподобит вас всякого промышления; потому что Он законоположник всего», - толкует это место блж. Феодорит.
мир совпадает с Царством Небесным
То, что мир совпадает с Царством Небесным – для мирологии это и догматический факт, и практическая цель, и процесс все большего «совпадения». Это тождество методически проводится во всех планах. Нравственность теряет свою определенную сферу и критерий, и становится «онтологичной». В онтологию же, в свою очередь, вносится начало динамики.
Социальная жизнь рассматривается в мирологии как исчерпывающая тотальность. Поэтому спасение помещается прямо внутрь житейского моря: «Задача христианина состоит в том, чтобы… войти в спасительное течение Божественной Премудрости в волнах житейского моря»[9].
Тождество мира и Царства Божия обосновывается единством рода человеческого в его стремлении к совершенству. Митр. Никодим (Ротов) привлекает крайних модернистов Тейяра де Шардена и Дитриха Бонхоффера для доказательства этого тезиса, подразумевающего смешение физического, социального, нравственного и духовного измерения в одном атеистическом мировоззрении:
Воочию, по словам известного католического религиозного философа и ученого отца Пьера Тейяра де Шардена, происходит своеобразный «мегасинтез» — планетизация человека и человечества, как реального социального организма. Человечество — вот та действительная перспектива, в которой современный человек может и должен воплотить свои земные, «предконечные», как говорит Бонхоффер, идеалы, этот отблеск Божественной премудрости. Человечество, целый Адам… соединено посредством Воплощения, Креста и Воскресения Адама Последнего[10]:32.
Человек необходимо вступает в должное взаимодействие с социальной средой, обнимающей все стороны его бытия. И в этом взаимодействии осуществляются те бесконечные возможности, которые заложены в его богозданной природе… «Каждый из нас,— говорит у Ф. М. Достоевскогостарец Зосима, — виноват за всех и за вся на земле несомненно, не только по общей мировой вине, а единолично… Сие сознание есть венец пути… всякого на земле человека. Тогда лишь умилилось бы сердце наше в любовь бесконечную, вселенскую, не знающую насыщения»[10]:33.
Для этого тотального материалистического взгляда был найден удачный термин «общечеловеческая солидарность», «основой которой, по нашему убеждению, являются:
— сознание единства происхождения человеческого рода;
— признание равенства и достоинства каждого человека;
— признание… идей любви, братства, справедливости и мира высшими началами человеческих взаимоотношений и… устремленность к смыслу человеческого бытия»[10]:37.
Эта солидарность в духе «свободы, равенства и братства» кощунственно объявляется основанной на Боговоплощении Христа и одним из плодов спасения человечества. К. Комаров так излагает позицию православных мирологов на Богословской комиссии Христианской мирной конференции в Ленинграде:
Воплощение Господа Иисуса Христа, нравственные и социальные его последствия возвысили людей до высочайшего сознания братства между всеми людьми, составляющими одно целое, единое и солидарное… Понятие солидарности, таким образом, было разработано, и ему дано точное определение с точки зрения его принципиальной зависимости от Боговоплощения: Боговоплощение делает всех без исключения людей братьями, и солидарность является не только нравственным требованием, но и онтологическим предопределением человеческого существования[11].
Отметим заявление о том, что «Боговоплощение делает всех без исключения людей братьями». Даже в рамках мирологии это заявление является внутренне пустым, поскольку выше поясняется, что Воплощение возвысило всех людей до сознания своего общечеловеческого братства. Это, с одной стороны, сводит значение Боговоплощения к воодушевляющему примеру для подражания, причем обращенному к неверующего и нечестивого человечества. С другой, заявление о том, что человечество «возвысилось до высочайшего сознания братства между всеми людьми», очевидно противоречит историческим фактам хотя бы XX века, с его коммунистической и национал-социалистической империями.
Один из заметных деятелей мирологии о. Иосиф (Пустоутов) утверждает: «Всё, что от Бога, то принадлежит всем людям, и мир — в первую очередь»[12]:47. Если так, то спасение в религиозном смысле оказывается без остатка растворено в массиве посюсторонней жизни.
Священник Александр Кравченко считает необходимым упомянуть о том, что «незыблемым основанием единства всех людей на Земле является библейское учение о происхождении человека: „От одной крови Он произвел весь род человеческий“ (Деян. 17:26), в силу чего для христианского сознания все народы представляют единую семью, единый братский союз, а война между ними является братоубийством в прямом значении этого слова»[13]:58-59. Если это заявление направлено против расизма, то непонятно, что делать со свидетельством Писания о проклятии Хама и его потомков, с различными благословениями Симу и Иафету, затем Иакову и Исаву, коленам Израилевым… Отвержение расизма может быть основано только на нравственном начале о любви к ближнему независимо от его происхождения, а не на основании общего родства.
Видимо, о. Александр Кравченко это осознает, поскольку, чтобы оправдать политическую борьбу за мир, прибегает уже к учению о Церкви в духе нравственного монизма, как о соборном «всеединстве» и одновременно зачатке всеединства общемирового, бесконечно превосходящего границы Церкви:
Самой своей онтологической структурой, одной из самых существенных своих черт — соборностью, понимаемой как всеединство, все-целостность всех, кто входит в нее, Церковь дала новую форму бытия, новый характер межчеловеческих отношений… Таким образом, для церковного сознания очевидно, что народы призваны явить собой единый братский союз уже не только в силу одной крови, но в силу Единого Христа, принесшего Себя в жертву не ради избранных, а за все человечество и за каждого человека[13]:59.
Можно отметить, что слово «всеединство» о. Александр Кравченко употребляет весьма в необычном значении, поскольку оно относится им не ко всем людям и всем предметам, а только к членам Церкви, которая становится ступенью на пути к природному единству человечества, впрочем, и так уже существующему, согласно тому же о. Александру Кравченко. Эта цепь тождеств, предлагаемая мирологией, призвана убедить читателя в том, что мир и Церковь, жизнь и спасение совпадают друг с другом по существу или в потенции.
Фактическая история и судьба человеческой общины и цель церковного единства — это органически связанные между собой части нашего единого представления о единстве, основанного в Том, правдою Которого всем человекам дано оправдание к жизни (Рим. 5:18) и в Котором исполнилась Божия цель соединения всего земного и Небесного (ср. Еф. 1:10). Поэтому для нас живо звучит заявление, сделанное на Ассамблее ВСЦ в Уппсале (1968) о том, что Церковь — знамение грядущего единства человечества[13]:60.
Фактическая история и судьба человеческого общества объявляются вытекающими из учения о Единстве Божием. Причем единство верующих, иноверцев и неверующих объявляется уже наличным, и в то же время — целью и смыслом Христианской Церкви. Эта противоречивая конструкция расшифровывается единственным способом: через признание того, что и Церковь, и мир находятся внутри бытийного монолита.
Все люди, даже неверующие, даже активные и сознательные богоборцы, все помещаются в едином «спасающемся» человечестве. Миролог Николай Медведев заявляет: «Всюду, даже и там, где, по-видимому, отрицают Христа, как Творца и Воссоздателя мира, сказывается могучее влияние Его Личности, Его учения и примера»[14]. О. Владимир Федоров пишет в этой связи: «Мы не можем знать, не менее ли угодны Богу иные формы и благочестия, чем то, что представляется нам богоборчеством». За полвека до этого известный деятель обновленчестваБорис Титлинов излагал эту мысль так: «Кто знает, быть может, пути религиозного отрицания сливаются где-то с путями религиозной жизни».
В мирологии грех теряет свое нравственное значение и отождествляется с физическим и общественным разделением: «Сущность греха — в эгоистическом обособлении. Вместо любви появились страх, недоверие, которые с течением времени достигли крайнего состояния»[13]:59.
Этот призыв к любви не препятствует о. Александру Кравченко после приведенных похвал в адрес Ассамблеи Всемирного совета церквей делать выпады против христиан за их ревность в вере: «К сожалению, даже христиане, сознавая себя чадами Одного Отца, оказываются противопоставленными друг другу, обосновывая это нередко конфессиональными мотивами»[13]:60.
Алексей Осипов также обосновывает борьбу за мир в интересах СССР единством происхождения людей: «Библейское учение о единстве всех людей по своему происхождению является одним из наиболее очевидных богословских оснований миротворческой деятельности христиан и Церквей»[8]:33. Алексей Осипов предлагает бороться против Рональда Рейгана и прочих милитаристов, которые, хотим мы того или нет, едины с нами по происхождению не в меньшей степени, нежели советские борцы за мир.
О. Лев Лебедев подхватывает эту мысль мирологов, превращая в своей фантазии верующих и неверующих в единого Человека во многих лицах: «В Библии есть место, где Бог говорит пророку Моисею и в его лице всему древнему Израилю: „Жизнь и смерть предложил Я тебе, благословение и проклятие. Избери жизнь, чтобы, жил ты и потомство твое“ (Втор. 30:19). Сегодня эти слова можно отнести ко всему человечеству, которое должно осознать, наконец, что в сущности оно есть единый Человек во многих лицах»[15].
Митр. Никодим (Ротов) развивает учение о «всеобъемлющем мире», который объединяет мир Божественный и мир во внешней общественной жизни: «Напряженная мысль богословов, опыт старших и энергия молодежи должны еще многое сделать для мира, для созидания того мира (шалом), который всеобъемлющ, который внутри нас превыше всякого разумения, а во внешней общественной жизни требует прекращения всяких международных конфликтов, переработки мечей на плуги, создания отношений доверия, дружбы и братства» [16].
мирология и природная магия
О. Владимир Федоров утверждает в духе природной магии, что человек – это «ипостась земного космоса», и соответственно – весь материальный мир есть «периферическое тело» человека: «В этом повествовании о сотворении человека (Быт. 2:7) он предстает ипостасью земного космоса, а земная природа — продолжением его телесности, его периферическим телом»[17]:36.
Согласно антибиблейскому повествованию о. Владимира Федорова, «человек нарекает тварь и господствует над нею в качестве существа, вмещающего в своем сознании идею всего живущего»[17]:36. Из этого он делает вывод: «Если есть всемирный смысл, то весь мир должен объединиться в единый храм Божий, вся тварь должна собраться вокруг благовестителя этого смысла — человека»[17]:36.
Нас не должно смущать, что здесь речь идет о «смысле». Для мирологии любое идейное измерение является фиктивным, неподлинным, в отличие от телесного, земного и материального. Поэтому о. Владимир Федоров продолжает: «Человек неотделим от остальной твари. По самой своей природе он связан со всем миром»[17]:36. Поэтому спасение есть космический акт в духе каббалистическогосамоискупления через практическую деятельность: «Ощущение космического всегда было присуще богословию Церкви. На пути своего соединения с Богом человек не отстраняет от себя тварного, но собирает в своей любви весь раздробленный грехом космос, чтобы в конце он был преображен благодатью»[17]:36.
Наст. кн. св.-сл. не смущается пропагандировать свой вариант природной магии в духе Джордано Бруно или Томмазо Кампанеллы: «Иерархическая лестница чувств возводит сначала к познанию мира материального, а затем, уже с помощью „вещественного руководства“, — к умному познанию духовного мира»[4]:696. В мирологии жизнь и бытие принадлежат области священного, уровни бытия – это ступени восхождения к Богу. В этой гностической концепции Церкви усваивается роль спасителя мира, возводящего естественный порядок жизни на высшую ступень бытия: «Актуальным аспектом оправдания мира и человека является осуществляемая Церковью миссия освящения: благоговейное отношение к существующему естественному порядку жизни и возведение его на новую высшую ступень бытия в его приобщении к Богу»[4]:697.
Поэтому для авторов Наст. кн. св.-сл. нравственность – «глубока», поскольку помещена в самой материи, а онтология «высока» – потому что открывает путь восхождения по гностическим уровням бытия к Богу: «Вообще вся христианская картина мироздания носит глубоко нравственный характер… первенство нравственного начала в христианстве предполагает вполне универсальный смысл, окрашивая собой весь порядок естественной жизни и придавая нравственным категориям весьма высокое онтологическое значение»[4]:702.
самоспасение
В самом течении мирских дел (в эмпирическом содержании бытия) мирология усматривает высший, непостижимый разумом смысл, и этот смысл служит метафизическим оправданием, то есть спасением человека и всего мира: «В основе оправдания человека… лежит признание высшего, непостижимого разумом смысла в эмпирическом содержании бытия; взгляд на земное человеческое существование как на процесс, совершающийся между двумя пределами бытия: творением и обожением, учение о человеке как образе Божием и взгляд на его нравственный путь как на осуществление метафизической реальности в этом веке; признание причастности человека двум мирам: материальному и духовному, двум природам: Ветхого Адама и Нового Адама, признание диалектической взаимосвязи творения и обожения»[4]:697.
Иными словами, мир оправдан, потому что якобы несет в себе высший смысл, и мир есть творение, которое творит человек как метафизическую реальность.
В марксистском ключе о. Владимир Федоров возлагает на человечество ответственность за самого человека: «На возглавляющее тварь человечество возлагается ответственность перед Богом за тварь, равно как и ответственность за самого человека»[17]:36.
Самоспасение обосновывается тем, что в человеке нет ничего дурного по существу, и даже тем натуралистическим тезисом, что «в самой природе человека существует онтологическая основа для его обожения»[17]:37. Поэтому человек у о. Владимира Федорова выступает в качестве спасителя мира: «Нет в человеке никакой реальности, которая была бы злом. Оно есть ложное употребление сил и способностей, то есть извращение порядка реальности. Такое понимание проблемы зла обязывает не спасаться от мира, но спасать сам мир»[17]:36.
Путь к обожению пролегает, согласно мирологии, через многоделание, то есть участие «в каждой сфере человеческих отношений и деятельности — социальной, политической, экономической, хозяйственной и других»[17]:39. И это не пустые слова: о. Владимир Федоров «неизбежно требует… решения в свете учения Церкви конкретных проблем, стоящих перед всем человечеством, таких как: разрядка, ядерное разоружение, прекращение эскалации гонки вооружений, национально-освободительные движения, расовое неравенство, напряженности и конфликты в различных районах мира, расширение торговых, экономических и культурных отношений стран с различными политическими системами, охрана окружающей среды и многие другие»[17]:39.
Надо признать последовательность о. Владимира Федорова и других представителей мирологии, поскольку космическое спасение означает исповедание веры в плоть, в самодеятельность твари, и поэтому в самоспасение человека и мира.
Согласно мирологии, именно тело человека позволяет ему стать спасителем мира: «Человек обладает телом, через которое он связан с космосом, с природой, что составляет не только слабость, но и силу его. Через тело ему дается возможность соприкасаться со всеми ступенями бытия, понимать их, одухотворять и преображать. То, что человек включает в себя низшие ступени бытия, делает его свободу творческой свободой»[17]:38. Здесь о. Владимир Федоров опять же довольно близко к оригиналу воспроизводит каббалистическое учение о спасении мира через земную деятельность.
Эта земная деятельность имеет своей целью лишь земное преуспеяние. Митр. Никодим (Ротов), например, исповедует веру в то, что на земле возможен окончательный мир: «Но наступит ли время, когда люди перестанут убивать друг друга и перекуют мечи свои на плуги и копья — на серпы?!… Мы верим, что мир возможен, об этом возвестил нам ветхозаветный псалмопевец, веру в это запечатлел в своем послании первоверховный апостол: „Ищи мира и стремись к нему“ (1 Петр. 3:11)»[18].
Возвышенные пророчества о Царстве Божием, апостольское учение о Христианском подвиге применяются к жизни и благополучию в веке сем, и за их исполнение христиане ответственны, ни много ни мало, перед самим же человечеством: «Каждый христианин, каждый человек должен понимать как категорический императив заботу о сохранении мира во всем мире. С своей стороны, мы, богословы, несем огромную ответственность перед человечеством за то, чтобы Христовы слова о мире воплотились в жизни людей»[18].
Для Алексея Осипова, «одной из принципиальных отличительных черт христианства в сравнении с многими религиозными и философскими учениями является его высокий взгляд на тело. Не тюрьма оно для души, не низменное, скверное начало, но и не самодовлеющая и единственная ценность. Не иллюзия непросвещенного сознания и, тем более, не враг человека, но и не самое его существо. Оно — его неотъемлемая составная часть, так же как и душа, призванная к освящению благодатью Божией и к вечной блаженной жизни»[8]:35.
Вроде бы перед нами стремление исправить угрожающий будто бы Церкви аскетический спиритуалистический уклон через упоминание о будущей славе святых в Царстве Небесном? Но Алексей Осипов поясняет свою мысль: «Эта забота о теле распространяется в христианстве не ради идеального лишь его бытия, но и бытия в земных условиях, в состоянии падения. Сам Бог заботится о нашем бренном существовании настолько, что даже и волосы на главе человека все сочтены (Мф. 10:30). Совершенно очевидно, что Бог хочет, чтобы человек мог радоваться не только душой, но и телом (Ин. 2:1-11)»[8]:35.
Перед лицом вечного блаженства, если бы Алексей Осипов говорил выше именно о нем, не могло бы быть и речи о земном преуспеянии. Так, св. Иоанн Златоуст, толкуя это место, считает нужным указать на слова Писания о том, что «земля и все дела на ней сгорят» (2 Петр. 3:10). Еще более саморазоблачительным является приведение Алексеем Осиповым слов Христа о том, что «волосы на главе человека все сочтены», как будто слова Спасителя призваны поощрять заботу человека о своем бренном земном бытии, а не прямо напротив. Из чуда же в Кане Алексей Осипов извлекает ту мораль, что человеку следует радоваться душой и телом.
Согласно Алексею Осипову, Священное Писание вообще призывает к заботам о мире, обеспечивающем спокойную животную жизнь человека: В «Священном Писании содержатся настоятельные призывы… к миру, преимущественно внешнему, обеспечивающему спокойную материальную (во всех аспектах этого слова) жизнь»[8]:35.
Казалось бы, эту житейскую мудрость непросто извлечь из Писания и вовсе невозможно обосновать в рамках Христианства. Посмотрим, как Алексей Осипов справляется с этой задачей. Он учит:
Эти призывы свидетельствуют о благой воле Божией не только о душевной, но и о телесной жизни человека, что, в свою очередь, для христиан и Церквей служит одной из побудительных причин проявлять искреннюю заботу и о внешнем благополучии людей, и, в первую очередь, «о временех мирных» — как основе всех материальных благ[8]:35.
Если ясно изложить запутанное сообщение Алексея Осипова, то получится, что Писание призывает к спокойной материальной жизни, потому что на то есть воля Божия. А миротворческую деятельность христиан Алексей Осипов, в свою очередь, основывает той же «мудростью»: к миру надо стремиться, потому что он позволяет достичь внешнего благополучия. Заметно, что мирское благополучие служит для Алексея Осипова универсальным ответом на все вопросы, исторические, политические и религиозные.
единство Церкви и мира
Если в мирологии мир и Царство Небесное совпадают без различия, то этим определяется и статус Церкви внутри материального монолита. миру приписываются все без исключения свойства Церкви, а неверующим – все христианские добродетели.
Отождествление мира и Церкви митр. Никодим (Ротов) называет «умением признавать проявление добра всюду, где бы оно ни обнаружило себя»[19]:30. Митр. Никодим (Ротов) приводит слова о. Павла Светлова: «В великой работе своей по созиданию Царства Божия на земле Церковь не остается одинокою: всё лучшее в человечестве вместе с нею, сознательно и бессознательно работает в пользу Царства Божия… объединяет всех людей без различия племени, званий и состояний в одну великую семью и тем содействует утверждению царства мира и братства на земле»[19]:30-31.
Николай Заболотский приписывает неверующим точно такую же «честность к Богу», как и христианам, и эта честность якобы объединяет христиан и богоборцев: «Честность к Богу и честность в отношении общечеловеческого нравственного долга составляют основу общности верующих и неверующих»[20]:28.
Для о. Ливерия Воронова помышление сердца человеческого, злое от юности его (Быт. 8:21), оказывается, стремится устроить мир на началах истинной гуманности: «Свободная воля человека, озаряемая лучами Солнца правды и согреваемая потоками Божественной любви, стремится к устроению мира на новых началах — на началах истинной гуманности, справедливости, глубокой приверженности к миру»[21]. А чтобы кто-нибудь не подумал, что о. Ливерий Воронов говорит только о христианах, он поясняет: «всякое гармоническое развитие и стремление к совершенству и полноте жизни является законным и благословенным в очах Божиих»[21].
Советский миролог Николай Медведев пишет о «естественном ходе истории в направлении к совершенству и полноте жизни»[14].
Мирология видит исполнение заповеди Христа в любой прогрессивной деятельности. Согласно Николаю Заболотскому, христианин «прозревает во всем, что бы ни окружало его, волю Божию, благую и совершенную, видит во всяком добром устремлении людей ответ на призыв Христов следовать за Ним»[20]:27. И христиане даже обязываются «заботиться о защите этой жизни от всех враждебных сил, стремящихся наперекор истории и не считаясь с волей Бога, творящего все новое (Откр. 21:5), отстоять изжившие или изживающие себя ветхие формы человеческого существования и готовых ради этого поставить человечество на грань непоправимой катастрофы»[14].
На практике же это означало поддержку советского строя, движущегося по пути прогресса. Еще обновленцы на своем соборе 1923 установляли: «Каждый верующий церковник должен всемерно бороться вместе с советской властью за осуществление на земле идеалов Царства Божия».
Человеку в мирологии усваивается способность к «внутреннему самоусовершенствованию и динамическому стремлению к Богу» [22]. О. Ливерий Воронов провозглашает: «Область Царствия Божия шире, чем область собственно церковной жизни с ее преимущественным откровением „тайн Царствия Небесного“ (Мф. 13:11). Царство Божие обнимает всю сферу истины и добра во всех ее разнообразных проявлениях в жизни человечества. За пределами Церкви также происходит постоянное обновление мира, хотя оно и имеет здесь не таинственно-благодатный, а по преимуществу этический характер. Происходит оно потому, что и после грехопадения в человеческой природе сохранились многие черты нетленного образа Божия и осталось врожденное стремление к совершенствованию»[21]:43.
О. Ливерий Воронов не указывает при этом, что стремление к совершенствованию в падшем человечестве отнюдь не приводит к действительному совершенствованию, которое принадлежит только Церкви растущей «возрастом Божиим» (Кол. 2:19). Человек же, не просвещенный светом благодати, по словам Апостола, не понимает, что делает: потому что не то делает, что хочет, а что ненавидит, то делает (Рим. 7:15).
Мирология исповедует, что в мире происходит непрерывный поиск человечеством блага, и этот поиск является спасительным стремлением к Богу. Николай Заболотский учит о «поиске более совершенного состояния мира и человека, поиске новых динамических форм, в которых все более обнаруживалось бы соответствие творения его целям, все более проявлялся бы образ и подобие Божие»[20]:27-28.
Из этого положения мирологии необходимо следует, что спасение состоит не в приведении в Церковь, а в полностью земной деятельности Церкви и людей вне Церкви по спасению человечества: «Внимание к оставшемуся за оградой Церкви миру не может заключаться лишь в усилиях обратить его в христианство и вернуть в Церковь»[17]:37.
Итак, со стороны падшего, неверующего человечества, погрязшего в безумии и пороках, мирологи не видят ничего иного, как полного совпадения по существу с Церковью Христовой в Ее спасительном пути ко Христу. Но как это выглядит со стороны Церкви? Неужели мирологи думают, что Церковь мыслит себя органической частью спасающегося мира?
Мирологи убеждены, что дело обстоит именно так в отношении «подлинных» христиан. Те же христиане, которые считают Церковь ковчегом спасения среди погибающего мира, — они-то и суть нехристиане, единственно чуждые общему спасению мира.
Например, авторы статьи в Наст. кн. св.-сл. категорически утверждают: «Церковь никогда не ощущала своей изолированности от человеческого общества, ради преображения которого она и была учреждена Спасителем мира»[4]:699.
Николай Заболотский так формулирует «основную православную истину»: «Истина о неразрывном единстве служения Богу и людям, для личного и всеобщего спасения, о важности практического сложения горизонтального и вертикального векторов, мысль, которую несколько иным образом и по другому поводу выразил отец Пьер Тейяр де Шарден в свое время, но которую всегда проповедовали отцы Православия»[23].
Заметим, что эта истина объявляется основной и полагается в качестве критерия того, насколько человек является православным в модернистском смысле.
Еще одна общеобязательная «истина» состоит в том, что «техническийпрогресс является величайшим благом, дарованным Премудростью Божией своему созданию»[9]. Прогресс отождествляется с путем спасения, и поэтому вера в прогресс, то есть «в динамическое развитие мира к его более высокому состоянию»[20]:27, объявляется необходимой и основной частью Христианства.
Христос объявляется в мирологии неистощимым Источником «многообещающей и революционной динамики» Царства Божия: «На пути многообещающих ожиданий мы, христиане, трудимся не одни в мире, и мы знаем, что в вопросах и в самом движении к будущему миру и его созиданию нас нередко опережают другие. Но поскольку Распятый и Воскресший Иисус Христос представляет неистощимый Источник многообещающей и революционной динамики Царства Божия, то мы вновь и вновь чувствуем себя вынужденными работать ради этой цели и видеть в ней наше настоящее»[24].
Николай Медведев приписывает спасительное обновление всему человечеству, и в этом историческом процессе Ветхозаветное Откровение и даже Боговоплощение выступают как всего лишь моменты ускорения этого «обновления»: «Обновление мира, составляющее самую сущность истории, происходило и во времена Ветхого Завета. „Но когда пришла полнота времени, Бог послал Сына Своего, Который родился от Жены“ (Гал. 4:4), то процесс обновления получил импульс небывалой силы, поскольку в Лице Богочеловека, а затем во многих истинных Его последователях человечество увидело сияющий образ высшего нравственного совершенства»[14]. Заметим, что здесь обновление ускоряется за счет спасения Христова, понимаемого не христиански, а как воодушевляющий «пример» для неверующего человечества.
Даже если христиане по каким-либо частным соображениям оказываются на стороне сил «статус-кво», они несут ответственность за необходимость революции. Именно из-за пренебрежения своим долгом для многих христиан революция часто оказывается орудием суда Божия над их пассивностью… Революция — это непрекращающийся процесс, и воля Божия заключается в том, чтобы человек находился всегда в пути к тому моменту, который будет избран Им в качестве заключения всей истории. В этом состоит эсхатологический характер происходящих в мире революционных изменений[25].
Иными словами, христиане волей или неволей участвуют в революции: на стороне гностическихреволюционеров, если использовать термин Эриха Фогелена, или в рядах сторонников закоснелых социальных порядков, догматизмов, самодовольства и угнетения[25]. Побуждением участвовать в борьбе на стороне революции должно служить то, что «воля Божия заключается в том, чтобы человек находился всегда в пути к тому моменту, который будет избран Им в качестве заключения всей истории»[25]. Отметим смешение христианских и мирских понятий по всему фронту: победа революции над старыми порядками отождествляется с эсхатологической целью в якобы Христианском смысле.
«Процесс созидания Царства Божия в той или иной степени охватил все человечество, ибо христианство, действуя подобно закваске, обнаружило огромную преобразующую силу. Христианские по самому существу своему принципы свободы, равенства, братства, справедливости стали осуществляться самыми различными путями: воспитательными и законодательными, мягкими и суровыми, эволюционными и революционными, религиозными и безрелигиозными. В мире с невиданной ранее силой проявилась неутолимая жажда справедливости, стали возникать различные планы преобразования общества на новых началах, зазвучали горячие протесты против насилия и неправды, явились социальные революции»[26]:40.
Церковь призывается участвовать в создании совершенного социального строя на земле: «Христиане не должны стоять в стороне от стремлений водворить на земле совершенный социальный строй, но активно помогать решению жгучих проблем современной жизни светом евангельского учения о справедливости»[27].
Не следует, однако, принимать за чистую монету утверждения о совпадении мира и Церкви, поскольку в мирологии оговаривается и то, что Царство Божие шире Церкви. Это означает, что Церковь участвует в спасении мира, но лишь как одна из фракций внутри самоспасающегося мира. Авторы Наст. кн. св.-сл. демонстрируют диалектику в своем роде весьма изощренную: Церковь — единственный путь ко спасению, однако область Царства Божия шире Церкви. Это выглядит удивительно, поскольку тут же говорится, что границы Церкви невозможно точно указать. Царство Божие обнимает «всю сферу истины и добра», которая, в свою очередь, целиком входит в ограду Церкви.
Согласно Наст. кн. св.-сл., «Евангелие Христово указывает на Церковь как на единственный путь ко спасению, однако указать точную границу ее благодатного действия невозможно… Ибо область Царства Божия шире, чем область собственно церковной жизни с ее преимущественным откровением тайн Царства Небесного (Мф. 13:11). Царство Божие обнимает всю сферу истины и добра во всех ее разнообразных проявлениях. Однако мир, истина, добро, красота, которые видимым образом раскрывают себя вне границ Церкви, невидимым и таинственным образом входят в ее ограду, ибо все доброе и прекрасное на земле, как мы верим, имеет своим источником Воплотившегося Господа»[4]:710.
Что здесь больше, что здесь меньше? Что шире границ, а что полностью совпадает с этими границами? Эта игра с различными «сферами» имеет своей единственной целью уничтожить всякие догматические и нравственные ориентиры.
Ближе к концу советского режима начинается новая линия противоцерковной - лжемиссионерской - пропаганды: Церковь, якобы, недостаточно едина и всеедина на фоне глобализации, поскольку проповедует только верующим и только в храмах: «В этих условиях Церковь, чей голос слышен только в стенах храмов, собирающих, как правило, все меньше и меньше молящихся, может быть обвинена в том, что она не следует заповедям Спасителя проповедовать на кровлях. В эпоху, когда человечество все больше и больше осознает себя как единое целое, все христиане встают перед необходимостью общего свидетельства, которое было бы слышно и внятно всему миру, находящемуся на распутье. Это свидетельство должно, помимо традиционных форм евангельской проповеди, использовать современные средства коммуникации и выражать „глобальную озабоченность“ людей судьбами цивилизации и культуры»[28]:56.
Учение о единстве мира здешнего и потустороннего, Бога и человека, духовного и материального, личного и общественного, составляет идеологический фундамент мирологии. В этом смысле мирология является в подлинном смысле подрывным течением, поскольку отрицает любой существующий миропорядок, как не соответствующий Царству Божию, во имя будущего прогресса. В мирологии мир отождествляется с самим собой, и поэтому единственно разумной позицией объявляется непрерывное участие в разрушении миропорядка, в том числе и советского, как стало ясно ко времени перестройки.
Мирология с этой стороны неотличимой от атеизмаСпинозы и Маркса, с той единственной разницей, что у Спинозы мир неподвижно равен самому себе, и поэтому путь мудреца – это созерцание самотождества, а у Маркса мир динамичен, и средством его познания объявляется революционная практика.
Например, в Наст. кн. св.-сл. «ничто» объявляется стихией, а природный строй (согласно Апостолу, покорившийся суете) — победой над стихийным беспорядком: «В природном строе жизни преодолевается небытие, одерживается победа над стихийным «ничто», над безразличием к бытию»[4]:704. Здесь очевидно смешивается понимание зла, как не существующего онтологически, с представлением о ничто, каковым некогда было все тварное. Однако, согласно св. Дионисию Ареопагиту, «зло не присуще ни бытию, ни небытию, но более удалено от Блага, чем само небытие, будучи инородным и более лишенным сущности»[29]. Поэтому то, что некогда в вечности не было никакой твари, не составляет никакого недостатка или зла. Следовательно, даже творение мира Богом не было победой над «ничто», и тем более чудовищно нелепо приписывать эту победу самому природному строю, который ничего не побеждает, а, напротив, сам непрерывно побеждается грехом, тлением и смертью.
Природное единство мира утверждается через внеморальное оправдание мира и человека: «оправдание бытия, оправдание мира-космоса и оправдание человека… Оправдание жизни во всем ее глубинном содержании и полноте, в общем ее потоке и в отдельных ее частях совпадает с оправданием возвещаемого Церковью мира»[4]:686.
Мир – это Церковь, и Церковь – мир, заявляет мирология. Тварный мир — это Божественное откровение, и в контексте так понимаемой мировой жизни происходит Боговоплощение: «Мир — область имманентного человеку бытия, в котором ему открывается надмирный и трансцендентный Личный Бог. Природа была первым откровением человеку о Боге. мир — это среда, в которой человеческое „я“ встречается с Личным Богом и через это себя открывает, выявляет, осуществляет. Именно в контексте мировой жизни происходит Боговоплощение и совершаются исторические события Нового Завета. Путь земной жизни человека получает свое высшее оправдание и смысл, так как этот путь реально пройден Христом. Мир — это область актуализации Церкви, ее космический лик»[4]:689.
Авторы Наст. кн. св.-сл. открыто исповедуют свой натурализм, поскольку, как мы видим, учат, что «природа была первым откровением человеку о Боге»[4]:689, что, разумеется, прямо противоречит Священному Писанию. Это ложное утверждение является для мирологии еще одним способом смешать мир и сверхъестественное откровение.
В духе натурализма в мирологии заповеди объявляются «законами бытия» в ряду с другими незыблемыми «законами природы». О. Лев Лебедев даже нравственные заповеди обосновывает биологическим единством рода человеческого: «Человечество должно осознать, наконец, что в сущности оно есть единый Человек во многих лицах. Поэтому и сказано людям: „Во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними“ (Мф. 7:12). „Люби ближнего как самого себя“ (Лев. 19:18; Мф. 19:19) и еще: „Кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человека“ (Быт. 9:6). Жизнь показывает, что законы бытия, выраженные в этих словах, сбываются с такой же точностью, как и другие законы природы»[15].
Реальная земная жизнь служит фундаментом для «богословия мира», и одновременно обыденная жизнедеятельность побуждает мирологов искать этой основы: «Жизнь заставляет человека обратиться к поиску таких основ, с помощью которых он мог бы свободно и творчески осознать задачу „утверждения жизни в ее положительных реальностях“»[4]:685.
В этом же натуралистическом смысле мирология исповедует абсолютную ценность и безусловную необходимость человеческого мира и жизнедеятельности : «Ценность бытия, мира и человека как творения Бога находит свое выражение в признании абсолютной ценности человеческой личности… И мир и жизнь человека в мире получают свое оправдание в силу безусловной необходимости с точки зрения высшего смысла и блага»[4]:696.
этика мирологии
исторический оптимизм мирологии
Представителей мирологии отличает оптимизм относительно прогресса неверующего человечества. Митр. Никодим (Ротов) так рассматривает мировую ситуацию в 1968: «Ни самые резкие конфликты, ни разделения на антагонистические группы и блоки, ни крайняя поляризация точек зрения по различным вопросам не могут скрыть все растущего стремления в человечестве к всеобщему единению. Это — действительный факт сегодняшней жизни, отрицать который невозможно»[6].
Исторический оптимизм мирологии был вызван успешной идеологической и фактической экспансией советского миропорядка в конце 1950-х – нач. 1970-х гг. XX века. Уже конец 1970-х вносит новые акценты, и мирология начинает отходить на второй план, плавно переходя в гуманистическую поддержку перестройки, движения охраны культурных и природных ценностей. Однако общий оптимизм, свойственный даже современным вариантам мирологии, зиждется на вере в неизбежную победу (по образцу коммунистического общества) высших уровней бытия над низшими, причем низшие – это необходимые ступени гностического восхождения к общему спасению человечества.
В свете представления о мире, как динамически направленном к более высоким уровням бытия (то есть сознания, состояния и внутреннего взаимодействия), оценки и деятельность последователей Христовых отвергают пессимизм отступления, бесперспективность неподвижности, равно как и эгоцентрическую самоизоляцию[20]:27.
Это гностическое восхождение к Богу приписывается советскому строю: «В социалистическом обществе, построенном на справедливом распределении прав и обязанностей, мир в социальных и гражданских отношениях — это путь становления, путь, верный и постоянно оправдываемый реальностью, но вместе с тем открывающий всё новые горизонты»[20]:28. Гностицизм признается Николаем Заболотским настолько бесспорной догматической основой, что служит у него обоснованием «борьбы за мир» в интересах СССР: «Мир между народами составляет условие движения мира вперед и вверх, к высшим горизонтам бытия и сознания»[20]:29.
деятельность человека в мире признается спасительной, священной. Учение о синергии
Митр. Никодим (Ротов) учит: «В этом созидательном труде в пользу будущего, в пользу прогресса во всех его проявлениях человек является не чем иным, как соделателем Божиим в творении, способствуя „конечному выполнению предназначения мира в Иисусе Христе“»[10]:33.
Согласно учению мирологов, «воля Божия постепенно устрояет мирные времена. Но это совершается при обязательном содействии человека. Участие человека в устроении Богомирных времен носит всеобщий характер»[30]. Это всеобщее действие всех людей, всего человечества, и именно поэтому, согласно оригинальной логике, оно является обязательным для христиан: «Если светлые, счастливые времена как бы привязаны к земле через Иерусалим, то на христиан в первую очередь это накладывает обязанность активно содействовать их наступлению: действовать в направлении прогресса в лучшем смысле этого слова, бороться за мир, молиться за успех всяких прогрессивных начинаний»[30].
Здесь, с одной стороны, описывается вполне марксистская картина того, как человечество в целом участвует во всеобщем движении по пути прогресса, и этому движению никто и ничто не может помешать, как совершенно монолитному сдвигу всей природы. А с другой стороны, это же участие объявляется нравственной целью, чтобы связать совесть верующих фальшивой логикой «всеединства».
В мирологии жизнь и бытие приравниваются к священному. Например, заявляется, что «в богозаданной личности человека сокрыты все сокровища премудрости и ведения (Кол. 2:3)»[4]:687. Здесь Наст. кн. св.-сл. без всяких оговорок относит к человеку то, что Апостол говорит о «тайне Бога и Отца и Христа, в Котором сокрыты все сокровища премудрости и ведения» (Кол. 2:2-3).
Митр. Никодим (Ротов) называет «священным» совместное участие христиан и неверующих в «борьбе за мир»: «Христиане-миротворцы, объединившие усилия в своем мирном Движении, в приведенных словах Статута его видят предначертание стратегии миросозидающей христианской инициативы… сообща, во взаимопонимании, единомыслии и единодушии со всеми людьми доброй воли независимо от их традиций и мировоззрения, со всем устремленным к миру человечеством, полагая в основу этого священного служения взаимную общность интересов и действий в совместной ответственности за судьбы мира на Земле, утверждая его на краеугольном камне общечеловеческой солидарности»[10]:34.
Деятельность человека в мире прямо признается спасительной, священной: «Свою деятельность в мире человек воспринимал как некое священнодействие: в овладении природным процессом в мире и в овладении процессом собственного поведения состоит смысл культурного развития»[4]:688. Человек даже земную красоту вводит «в порядок нетления и вечности»: «Долг человека — приобщаясь к абсолютной Божественной Красоте, спасти земную красоту от непрерывного разрушения, ввести ее в порядок нетления и вечности»[4]:705.
Мирское бытие и житие мирология относит к области священного, вплоть до признания земной жизни прообразом и даже предпосылкой Воскресения: «Для христианина ценность земного бытия определяется тем, что оно воспринимается им не просто как фрагмент жизни и света, выхваченный из тьмы небытия, но как „иного жития, вечного, начало“, как прообраз и предпосылка будущего Всеобщего Воскресения»[4]:687. Если Апостол говорит, что в Адаме все умирают, то здесь развивается противоположное учение: что после Воскресения Христова в том же ветхом Адаме все оживают. Апостол учит: «Когда ты сеешь, то сеешь не тело будущее, а голое зерно» (1 Кор. 15:37). Апостол настаивает, что «не всякая плоть такая же плоть» (1 Кор. 15:39), что «иная слава небесных, иная земных» (1 Кор. 15:40), что «сеется в тлении, восстает в нетлении» (1 Кор. 15:42). Ведь никакого прообраза между голым зерном и будущим телом нет и быть не может, согласно учению Апостола. Здесь же, в мирологии, нынешняя посюсторонняя плоть мира прямо отождествляется с будущим телом воскресшего во Христе человечества, и объявляется его предпосылкой.
Однако неправильно было бы думать, что мирология тем самым одухотворяет или обожествляет земной мир и его существование. Если мирология приравнивает мирскую жизнь и преуспеяние к священному, то с не меньшим жаром она объявляет священное естественным. Человек, как его понимает мирология, – творец, сверхчеловек, но, в то же время, всего лишь песчинка, растворенная в монолите бытия. Таким образом, монистическое учение мирологии хочет донести лишь ту мысль, что в мире все едино: вечное и историческое, материальное и духовное, священное и профанное, личное и общее.
Например, согласно авторам Наст. кн. св.-сл., Таинство Евхаристии утверждает естественный порядок жизни, что самым возмутительным образом противоречит даже самому наименованию «Таинства»: «Будучи залогом преодоления человеком смерти и тления, Евхаристия утверждает естественный порядок жизни, возводя его к высшей идеальной полноте бытия»[4]:705.
По учению мирологии, взятому, несомненно, у о. Павла Флоренского и гностическихреволюционеров вроде Джордано Бруно, ноосфера, то есть сфера человеческой культурно-общественной деятельности, есть само Царствие Божие. Человеческое творчество полностью принадлежит миру Божественному, и это творчество не по подобиям мира, а от созерцания небесных образов.
Наст. кн. св.-сл. излагает это в следующих словах:
Ноосфера — сфера разумной творчески-преобразующей деятельности человека… Творчески созидательная деятельность человека основана не на подобиях, взятых из окружающей природы, а на постижении знамений умного мира, на созерцании небесных образов (Евр. 9:23), являющихся архетипами произведений его творчества[4]:691.
Возвеличивая человека, мирология тем же самым своим рассуждением его полностью уничтожает, поскольку такая магическая деятельность несовместима с личным сознанием, отделяющим человека от окружающего мира. Наделяя человека всемогуществом и вездесущностью, мирология лишь растворяет человека в мире и в обществе без всякого остатка.
У крупного представителя нравственного монизмаАлексея Осипова самым показательным образом сочетается отрицание юридического начала — с заботой о скотском преуспеянии человечества. В результате, суд Божий у него отождествляется с атомной войной, которой, однако, можно избежать творческими усилиями человечества.
В своей программной статье «Богословские основы миротворческой деятельности Церквей» Алексей Осипов цитирует «совместное заявление представителей Церквей СССР и США „Изберите жизнь“, последние строки которого очень реалистично изображают главную альтернативу современности: „Наконец, братья и сестры, мы привлекаем ваше внимание к авторитетному предсказанию, что ядерная война в 1990-е годы станет возрастающей вероятностью. В это весьма рискованное десятилетие мы приблизимся к концу нашего тысячелетия. Уже теперь только двадцать лет отделяют нас от того момента, когда мы будем призваны с молитвой отметить 2000-летие пришествия в мир нашего Господа и Спасителя Иисуса Христа, Князя мира. Как мы встретим этот день? В каком состоянии мы представим нашу планету Создателю: будет ли она цветущим садом или же безжизненной, сожженной, опустошенной землей? Итак, Господь вновь предлагает нам жизнь или смерть, благословение или проклятие. Так изберите жизнь с тем, чтобы вы и ваши потомки могли жить“.
Всё более значительные христианские и нехристианские силы на нашей планете делают этот благой выбор. Но для достижения устойчивого мира в настоящее время, как никогда в истории, христиане должны прилагать особые усилия, ибо они знают, „что день Господень так придет, как тать ночью“ (1 Фес. 5: 2)»[8]:36.
Любопытная нумерологическая конструкция: ядерная война в 90-е станет «всё большей угрозой», а «нас» отделяет всего 20 лет от 2000–летия Рождества Христова – лишь отчасти скрывает тот факт, что, согласно Алексею Осипову, «борьба за мир» есть избрание жизни и благословения. Эту жизнь и благословение избирают даже «нехристианские силы», и атеисты, квакеры, буддисты, мирологи сообща должны отсрочить тот день, когда Господь придет, как тать ночью. Не непосильная ли задача: отменить суды Божии, возлагается на человечество?
Алексей Осипов отрицает спасение совершенное Христом, как якобы «юридическое», и взамен предлагает самоспасение через участие в физической, духовной и социально-политической деятельности:
Спасение есть не юридический акт Бога, который совершится после смерти человека, но живой процесс богоуподобления, начинающийся и развивающийся на этой земле и в этом смертном теле, почему и состояние спасенности, то есть активная духовная жизнь, постоянно и непременно отражается и в мире физическом, и, в еще большей степени, в мире общественном. Поэтому и стяжавший мир Христов действительно спасает многих от всякого зла, внутреннего и внешнего, внедряя в сам дух людей дух мира, в сознание, ум — идеи и дела мира, действуя глубоко умиротворяюще на самые чувства окружающих своим светлым обликом[8]:34.
Само течение духовной жизни именуется здесь «состоянием спасенности», которое о. Виталий Боровой называет, со своей стороны, «чувством спасения души человека»[31]. Умиротворяющее же действие человека обосновывается тем, что он переживает это состояние блаженства, поскольку, якобы, «исполнение любой заповеди, точнее, приобретение христианином любого „нового“ свойства всегда сопряжено с внутренним переживанием блаженства»[8]:35.
Это «максимальное для человека состояние радости, небесной славы, света и прочее»[8]:35 служит Алексею Осипову для обоснования христианской этики в целом.
Мирология смотрит на человеческую деятельность как на содержащую награду и блаженство и святость саму в себе, без какой-либо возможности отделить дар спасения и цель спасения в вечной жизни от самого хода мирских и духовных дел.
мирологическая критика Христианства
Спасительна и правомерна любая человеческая деятельность, но только не христианская. Отсюда в мирологии можно услышать такие хулы в адрес Христианской Церкви: «Светлый Лик Христов нередко заслонялся и затемнялся неприглядными явлениями неискреннего и лицемерного восприятия христианского учения и — что еще печальнее — фактами прямого злоупотребления христианством»[14].
Их служение людям в лучшем случае ограничивалось скудной благотворительностью, нередко «от избытка своего», причем мотивом, побуждавшим их к благотворению, было не столько сострадание и братская любовь, сколько желание ценой милостыни приобрести себе прощение грехов и будущие блага в Небесном Царствии[26]:41.
Мирология одобряет прежде всего деятельность чисто земную, созидательную в самом обыденном «техническом» смысле. Поэтому христианский аскетизм представляется в мирологии как измена этому «творческому» признанию человека. Как говорит в своем докладе «Мирное сосуществование и революционное преобразование мира» архиеп. Николай (Юрик): «„Отречение от мира“, имевшее место среди некоторых христиан в начале христианства, не столько вытекало из христианского вероучения, сколько объяснялось чисто историческими причинами. Первые христиане действительно „отрекались“, но отрекались они не от мира вообще, а от такого мира, в каком довелось им жить. Это был языческий мир — мир обожествленных римских императоров, мир ужасающих социальных контрастов — роскоши и нищеты, господства и рабства, мир гедонистической пресыщенности и до предела развращенной чувственности, мир полнейшего морального одичания и садистского произвола»[32]:37. В новейшие времена такого извинения для христиан мирология не предусматривает, поскольку при социализме все социальные противоречия якобы устранены.
отрицание личного греха и личного спасения. И грех, и спасение – социально обусловлены
Мирология признает только общее спасение, которое охватывает и верующих, и неверующих, всю природу, живую и неживую. Это спасение настолько всеобъемлюще, что оно уже и не спасение, а прямое совпадение мира с самим собой. Через указание на социальные причины греха, как на единственно подлинные, полностью уничтожается сознание личного греха и отрезаются все пути ко спасению.
О. Виталий Боровой учит: «Для современного мышления важно не только чувство спасения души человека, как отдельной личности, а человечества в целом, спасения в масштабах всей планеты, даже в масштабах всего космоса»[31]. Это «не только» в дальнейшем отпадает как ненужное и даже враждебное Христианской жизни: «Можно очень интересоваться проблемами эсхатологии, можно иметь самое возвышенное, чисто духовное понятие о мире Христовом, как мире души человеческой с Богом, можно работать для созидания Царствия Божия внутри себя, однако без действенного служения примирению человечества все это будет „как медь звенящая или кимвал звучащий“ (1 Кор. 13:1) и ни в коей мере не поможет нашим братьям нехристианам и неверующим устранить нависшую над миром опасность и преодолеть людское горе, слезы и страдания»[31].
О. Виталий Боровой развивает свою противохристианскую мысль:
Откровенная религия в Израиле и в Новозаветной Церкви была сначала социальной и революционной, прежде чем стала личной и статичной. И Царство Божие было прежде царством народа Божия, а не царством в душе единичного человека[33]:78.
Митр. Никодим (Ротов) учит: «Проблемы, возникающие в настоящее время, слишком велики, скажем мы, для любой отдельной категории людей. „Частичные решения окажутся бесплодными, цивилизация может быть спасена только благодаря общим усилиям“ (Тих Хат Хан)»[10]:34. Как видим, Тих Хат Хан также согласен с православными модернистами в том, что мир един и все его проблемы не духовные, а просто глобальные в физическом смысле.
Архиеп. Николай (Юрик) ясно утверждает:
Стремление разрешить «социальный вопрос» — этот радикальнейший вопрос нашего времени — средствами случайной филантропии, то есть мелкими подачками, этими буквально крохами, падающими со стола современных богачей лежащему у их ног современному Лазарю, — это не только не решение «социального вопроса», но даже не может считаться его постановкой… мировой общественный организм содрогается в социальной агонии, а ему добросердые филантропы предлагают социальную помощь в виде случайных «пожертвований»: кто платьишко, кто коробочку конфет… Нет, христианство с таким решением «социального вопроса» мириться не может[32]:40-41.
Если в марксистском ключе подчеркивается социальный характер зла в мире, то и решения предлагаются революционные в социально-политическом плане: «Покаяние, а значит, коренная перемена мыслей, коренная ломка прежнего образа жизни и радикальный отказ от старого, греховного и столь же радикальное принятие и ангажирование всего себя в новой, совершенной жизни, то есть все то, что мы называем революцией — такое покаяние, такая революция обращена не только к личности, но и к целому обществу, нации, классу, к каждой социальной группе»[33]:78.
Общие проблемы надо решать глобально, продолжает свою мысль архиеп. Николай (Юрик): «Когда человеческое общество подвергается опасному социальному заболеванию, необходимо революционное социальное вмешательство, как единственно спасительное»[32]:41.
Отсюда лишь один шаг до прямого одобрения реального социализма: «Социализм — непременное и новое радикальное условие всеобщего благоденствия и мира между народами»[32]:44.
Согласно Александру Кырлежеву, «время не только христианской „ойкумены“, но и христианских империй и государств безвозвратно прошло; историческое воплощение христианства в секулярных по своей природе институциях, если рассматривать его в исторической перспективе, оказалось неудачным и преходящим»[28]:53.
О. Владимир Федоров стремится доказать, что монархия не нужна, как не нужно и традиционное общество, поскольку Христианство выше всего этого:
Часто можно слышать мнение, что христианство есть религия личного спасения и не имеет ничего общего с вопросом об общественном порядке. Или же, наоборот, можно услышать высказывания, что христианству соответствует определенный общественный идеал (называют разные, например, монархический). Но обе эти точки зрения ложны. Христианство, как религия абсолютная, не может зависеть в своей этике от общественного строя. Его идеал велик и недосягаем — «будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5: 48)[17]:38.
Но эта же удивительная логика отнюдь не применяется к глобализму, советскому строю и вообще всякой заботе о животном преуспеянии. Советский режим — именно то, что нужно: «Социальный строй не должен быть безразличен для христианина, - неожиданно сообщает о. Владимир Федоров. - К какому же строю он должен стремиться? К такому, где более всего воплощена справедливость и братские начала жизни, где легче всего борьба со злом и где личность поставлена в наиболее благоприятные условия для своего духовного развития»[17]:39, то есть к социализму.
Византия из всех христианских культур более всего содействовала освящению социального зла. Она приняла без возражений все социальное наследие языческого мира и как бы дала ему сакральное помазание. На протяжении тысячелетия в Византии и средневековой Европе и на протяжении столетий в России, — с тех пор (ХVI века) как наша родина осознала себя наследницей Византии, — под видом церковного Предания хранились гражданские законы римской языческой империи[33]:76.
А советская действительность – в самый раз:
В результате Великой Октябрьской социалистической революции мир был поставлен перед фактом государства новой социальной формы, которое за пятьдесят лет своего существования, пройдя путем испытаний, выработало новую демократическую структуру жизни, нравственный общественный порядок, создало новейшую технику и освоило все блага культуры и стоит на пути идеальных человеческих отношений. Для христианина важно видеть, что в этом новом мире воплощаются и получают реальное бытие идеалы, принесенные в мир Воплотившимся Словом[34].
Алексей Буевский в своем юбилейном докладе «Значение Великой Октябрьской социалистической революции в борьбе за мир, человечность и социальный прогресс» пишет:
Промысл Божий выдвинул новый фактор внедрения в мир мира — через революционное преобразование общественной и политической структуры государств, в основе которого лежит понятие общечеловеческой справедливости и такая концепция гуманизма, которая очень близко подходит к концепции евангельской любви. В конечном итоге это является тем радикальным средством, чрез которое мир должен, наконец, понять безумие вражды и услышать Божественный призыв к миру[35].
Христианство для последователей мирологии сливается с пацифизмом: «Всякое действие, подвергающее опасности жизнь человеческую под благовидным предлогом защиты христианства, должно рассматриваться как преступление, противное воле Божией»[36]. «Христианскому сознанию чуждо всякое насилие человека над человеком»[37]:36.
Христианство ассоциируется и с политическим лозунгом равноправия: «Христианская религия учит, что все люди и все народы равноправны»[37]:37.
О. Александр Кравченко учит: «Дискриминация, вражда и разделения между народами по расовым и национальным признакам, языковой, культурной и этнической принадлежности, притеснения из-за конфессиональных и религиозных убеждений несовместимы с принадлежностью к христианской Церкви»[13]:60.
При этом характерно, что в мирологии не является грехом разделение по классовому признаку, которое было основой советской системы. Это лишний раз доказывает, что перед нами подрывные лозунги, направленные против остатков государственности.
имманентистская эсхатология
Одним из самых заметных в мирологии является своеобразное учение о конце света. Мирология предлагает свою имманентистскую эсхатологию, когда конец света и пакибытие воспринимаются, как явления неотличимые от обычного течения земной истории.
Выше было отмечено совмещение нравственного идеала с имманентной целью человеческой деятельности, что, собственно, и называется утопией. Именно в этом ключе мирология понимает наступление Царства Божия на земле: «Христиане, убежденные в истинности и силе Божественного откровения, данного людям, принимая участие в общих заботах о созидании мирной жизни, полагают, что чем больше христианского фермента будет в миротворческом движении, тем скорее наступит благословенное время, возвещенное пророком, когда люди „перекуют мечи свои на орала и копья свои — на серпы; не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать“ (Мих. 4:3; Ис. 2:4)»[19]:31.
Этот «мир» является одновременно и идеалом, и совершенно реалистичным и конкретным заданием для всего человечества: «Даже природа испытывает на себе воздействие этого всесовершенного, гармонического и целостного мира, идеальную картину которого рисует нам Исайя в 11-й главе, являющейся, с одной стороны, как бы вершиной всех ветхозаветных чаяний вечного мира ввиду ее поразительного максимализма и кажущейся утопической недосягаемости, а с другой являющейся совершенно реалистичным и конкретным заданием для всего человечества, так как осуществление ее предполагается не в эсхатологическом плане второго пришествия, а в чисто историческом плане воплощения Бога Слова и появления христианства»[38].
Эта имманентистская эсхатология исходит из того, что идеальное состояние мира наступит уже в этой жизни: «Новый Иерусалим — это град Бога Живаго, Этот град будет здесь, Здесь, на земле, люди будут радоваться и наслаждаться жизнью»[30].
Митр. Никодим (Ротов) утверждает, что христианская религия создает прочную основу для строительства на земле великого храма правды, справедливости и любви. Он «полностью согласен с убеждением других деятелей Пражского христианского мирного движения в том, что христианская религия создает прочную основу для строительства на земле великого храма правды, справедливости и любви. Под сенью сводов этого храма действительно найдется место всему человечеству, объединенному любовью и миром… Христианство призвано вести человечество в сферу Царства Божия и, следовательно, должно находиться в самом близком общении с определяющими сторонами человеческого бытия» [39].
Архиеп. Николай (Юрик) рисует картину «прогрессивных» настроений в антихристианских сектах:
Глубокие социальные мотивы Евангелия несомненно, послужили отправным пунктом для позднейших религиозно-социальных движений циркумцеллионов и багаудов в IV и V веках, жакерии, катаров и лоллардов в Средних, „евангелических“ крестьянских полков Фомы Мюнцера в XVI веке, до великих утопистов нового времени Томаса Мора, Сен-Симона и Кампанеллы включительно… Это именно они передали историческую эстафету борьбы за духовное и материальное раскрепощение человека современному научному социализму — великой преобразующей силе нашего времени[32]:38.
Царство Божие на земле должно наступить, согласно учению мирологии, после полного уничтожения пороков и человеческих несовершенств в общественной и политической жизни: «Миротворчество, в соответствии с христианским учением, есть преобразование Земли для блага живущего на ней человечества, преобразование самой человеческой жизни на благоустроенной Земле, дабы полнее открылось Царство Божие, которое есть „праведность, и мир, и радость во Святом Духе“ (Рим. 14:17). Христос Спаситель учит нас деятельной борьбе со злом, с несправедливостью и человеческим несовершенством. Не уничтожив эти пороки, невозможно войти в Его Царство — Царство мира»[12]:46.
О. Ливерий Воронов оговаривается, что «за пределами церкви также происходит постоянное обновление мира, хотя оно и имеет здесь не таинственно-благодатный, а по преимуществу этический характер»[21]. Казалось бы, это лишает смысла говорить об обновлении мира за пределами Церкви? Для мирологии это не так. Тот же о. Ливерий Воронов поясняет: «Нет никаких оснований утверждать, что без достижения высокого уровня всеобщей нравственности и полного расцвета личности, достигаемого путем воспитания в христианских началах, человечество якобы неизбежно обречено на погибель и истребление в порядке божественного возмездия»[36]. Иными словами, Царство мира на этой земле не обязательно будет основано на христианских началах. Это такой расцвет, в котором будут побеждены социальные проблемы на путях имманентного совершенствования мира, что, приходится согласиться с архиеп. Николаем, живо напоминает «Город Солнца» Томмазо Кампанеллы.
На первый взгляд, это состояние совпадает с ересью хилиазма, поскольку предполагает спасение уже здесь на земле. От этой мысли приходится отказаться уже по одному тому, что, для мирологии, святые не будут царствовать, а находиться в мире со всеми: «Суть самого пришествия Мессии-Спасителя в мир понималось как наступление на земле полного и всеобъемлющего мира: мира людей с Богом и гармонического мира всей природы, как единого целого»[38].
Для мирологии не существует такая проблема, как соотношение мира здешнего и потустороннего. Пакибытие и бытие суть одно и то же, и история и Вечность также неотличимы друг от друга. Правда, чтобы обезоружить своих православных оппонентов мирологи прилагают то, что истинно для бытия – к пакибытию, и наоборот.
В рамках мирологии возникает неразрешимый вопрос о том, что такое Страшный Суд, и в чем он будет состоять, если Царство Божие и совершенный мир наступят уже в этой земной жизни. Архиеп. Николай (Юрик) предлагает свой ответ: «Классической евангельской картиной является картина „Страшного суда“ — этой последней переоценки всех моральных и социальных ценностей. Ни одним словом не спросит Небесный Судия человека к какой вере, к какой церкви или конфессии принадлежал. „И бесы веруют и трепещут“, — напоминает апостол Иаков (2:19). Но только „делами вера достигает совершенства“ (2:22). И потому не по внешнему признаку будет судить Господь человека, а только по делам его! Голодного ты накормил? Жаждущего ты напоил? Гонимого приютил? В нужде человеку помог?.. (Мф. 25:42-43). Словом, любил ли ты своего ближнего словом и делом? Или ты всю свою жизнь словом и делом человека гонял и его ненавидел? Вот это и будет критерием для вынесения приговора человеку»[32]:40.
Страшный Суд объявляется «картиной» и суть его, якобы, состоит в последней переоценке всех моральных и социальных ценностей. Вера же во Христа не имеет никакого значения для вынесения приговора, а только социально полезные дела.
методология мирологии
Мирология, хотя и именуется «богословием мира», ничего не познает и не исследует и не предлагает никакой системы взглядов. Мирология воспринимает богословие адогматически – не как утверждение истин, а как диалектическое движение вперед, отвечающее нуждам каждого момента истории (ср. митр. Сергий (Страгородский): «Моя программа — программа Духа Святого, я действую сообразно нуждам каждого дня»[40].
Мирология — это процесс приспособления к непрерывно изменяющейся ситуации через сознательное деятельное участие в делах мира сего. В речи обновленца «прот.» А. Погодина (1930, Ленинград) говорится: «Обновленчество – это движение вперед, вхождение в жизнь, осуществление в жизни всей полноты Евангельских начал, искание правды Божией, которая иногда приходит с самой жизнью и осознается только в развитии жизни, в самом ее процессе».
Авторы Наст. кн. св.-сл. отождествляют мировую динамику (непрерывное хаотическое изменение мира) с духовным развитием, а развитие, в свою очередь, — с обыденным течением жизни: «И мир, и человек находятся в процессе тварного становления… Становление человека, осуществляемое им через заповеданное Богом овладение даром жизни, онтологически равнозначно обожению человека как раскрытию им в земной действительности своего изначально заданного богоподобия»[4]:687. Мир неведомым Христианству образом находится в процессе тварного становления. Это становление – постепенное преображение в мир иной, каковой процесс происходит под прометеевским водительством человека, и все это в целом объявляется обожением человека через осуществляемое им раскрытия богоподобия земной действительности.
Что касается «овладения даром жизни» – это, видимо, гностическое толкование Библейских слов: «И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно» (Быт. 3:22).
Никто не будет отрицать, что в мире происходит непрерывное изменение. Но при этом мир – природный, человеческий, социальный – ничего нового из себя не рождает. О динамике св. Григорий Нисский пишет: «Бытие одно и то же во все время, в которое предполагается что-либо существующим (ибо небо и звезды и солнце и прочие существа не более суть теперь, чем вчера, прежде и во все предыдущее время)». Тем самым оказывается невозможным целесообразное изменение сущего, поскольку все сотворенное Богом неизменно находится в своих пределах.
Движение без цели и достижения чего-либо нового справедливо именуется как Премудрым (Еккл. 1:2-9), так и Апостолом (Рим. 8:20), суетой, и даже суетой сует. Даже ускоренное движение «вперед» ничего не достигает, кроме того, что умножает суету, и без того царящую в мире.
Необходимо напомнить, что, согласно св. Григорию Богослову, «чему предшествовало небытие, то не в собственном смысле сущее». Поэтому никак невозможно говорить, что благо равнозначно бытию, что существует какое-то право обладания бытием, которое осуждается мирологией лишь за претензии на исключительность (см. выше в Наст. кн. св.-сл.).
Если перейти от метафизики к учению мирологии об истории, то она также представляется здесь сплошной динамикой. Выше мы видели, что личность полностью растворена во всеединстве уже у Владимира Соловьева, не говоря о закаленных мирологах-коллективистах советской эпохи. Это уничтожает всякое подлинное значение истории, поскольку, чтобы составить историю, нужна личность.
Итак, в мирологии нет ни подлинного движения, поскольку нет личности в Христианском значении, и нет подлинной неподвижности моральной правды. Если Апостол говорит об освобождении от суетной жизни Жертвою Христовой (1 Петр. 1:18), то мирология считает необходимой победу над суетой через всемерное участие в этой суетной жизни.
Динамизму исторического процесса в области вероучения соответствует не только «динамический» язык мирологии, но и динамика вероучения, подвижность самого сознания мирологов. В этом смысле достигается полное слияние личности со светским прогрессом, поскольку прогресс становится фактом внутренней жизни Церкви и человека, и фактом главнейшим.
Мирология не теория (умозрение), каковой необходимо должна быть богословская наука, а практика, «дело» в той же области умозрения. Как излагает это Николай Заболотский, существует «„богословский мост“ между христианской верой и деятельностью, который одновременно является и объяснением внутренней связи всех христиан, всего человечества и всего творения Божия».
Согласно митр. Никодиму (Ротову), постижение смысла человеческого бытия не может быть отделено от претворения в жизнь идей любви, братства, справедливости и мира.
Поэтому мирология активно борется не только с аскетизмом и попечением о личном спасении, но и с догматической верой. В марксистском ключе признается невозможность Христианского исповедания веры в Истину, ведь за любыми словами стоит классовый политический интерес, который мирологи, со своей стороны, не считают нужным скрывать. Так, для Николая Заболотского «богословие мира» является «христианской интерпретацией сознания советского общества»: «Богословие мира… в своих истоках питается не только данными, почерпаемыми из Священного Писания и Предания, но и соками, исходящими из родной почвы, оно связано с родным народом на данном историческом этапе его бытия; оно и на самом деле является христианской интерпретацией сознания советского общества, неотъемлемую часть которого составляют верующие члены Церкви».
Это абсурдное постмодернистское динамическое знание о динамическом содержании жизни должно обеспечить успешное влияние Церкви в чисто мирских делах, и богословие призвано эту плавающую конструкцию теоретически обосновать.
Николай Медведев ставит такие мирские задачи перед богословием: «Богословие призвано духовно осмысливать жизнь, которая течет вокруг нас,— жизнь современную, в разных её проявлениях, с её устремлениями, достижениями, разочарованиями и надеждами».
Авторы статьи в Наст. кн. св.-сл. считают, что современное православное богословие «не может быть только замкнутой системой знаний о духовном мире, но должно быть открытым к проблемам современной жизни, в решение которых Церковь призвана вносить свой вклад как обладательница сокровенной Премудрости Божией (1 Кор. 2:7)». Если богословие должно отвечать на вопросы современной жизни, то это уже не богословие, а теософия Владимира Соловьева, как система всестороннего знания всех сторон мира в едином всеобъемлющем взгляде. Это целостное знание обретается путем теоретического кощунства, поскольку сокровенная Премудрость привлекается для решения чисто земных проблем современной жизни.
Отметим также вполне гностическое восхищение «таинственностью» земных проблем, незнакомое Христианству. Например, св. Иоанн Златоуст пишет о сокровенной Премудрости, что она является сокровенной, «потому что мы созерцаем в ней не то, что видим; но одно видим, а другому веруем. Таково свойство наших таинств... Слышу я, что Христос сделался рабом, и удивляюсь Его промышлению; слышит неверный, и считает это бесчестием. Слышу я, что Христос распят и умер, и удивляюсь Его человеколюбию, изумляюсь силе, как Он, подвергшись смерти, не был удержан ею, но еще разрушил смерть; слышит неверный, и приписывает это Его немощи и бессилию. Слыша о воскресении, он называет это баснею; а я удостоверясь в том самыми событиями, поклоняюсь домостроительству Божию». Сокровенная Премудрость – это знание Христианских истин через веру, и она неприменима к земным проблемам, в которых мы ведь усматриваем только то, что видим.
Согласно учению мирологии, единой истины для всего рода человеческого нет. И она не нужна, поскольку род человеческий един по существу, и во Христе приобщен к спасению независимо от личной веры в Бога. Две несовместимые «правды» (несовместимые в области истины) – религиозная и безрелигиозная – соединяются в мирологии диалектически, диалогически, через полемическое изживание, якобы, чуждых Христианству настроений.
Мирология требует, прежде всего, постижения марксистской диалектики прогресса. Николай Заболотский настаивает, например, на знании реальных соотношений различных факторов нашего времени, в их действительных взаимосвязях.
Строго следуя марксистской теории, мирология считает пропагандируемый ею прогресс внутренне противоречивым. В мире идет реальная борьба добра со злом: «Борьба добра со злом сопровождает развитие мира. Зло… может пониматься в современных категориях отсталости, косности, сопротивления прогрессу, наконец, империализма, порождающего с неопровержимой очевидностью наиболее тяжелые и опасные состояния современной мировой жизни. Добро — в категориях прогресса, справедливости и мира. Уже самая борьба не позволяет рассматривать мир в смысле абсолютного покоя душ и телес, каковой достижим, по христианскому убеждению, лишь в Царствии Небесном. Мир ни в коей мере не является статическим спокойствием. Он всегда возникает в диалектической напряженности, как некий синтез, но и тут не затвердевает в неподвижности «кристальной сферы», но предлагает новые формы борьбы за что-то еще более высшее и совершенное» (Николай Заболотский).
Эта борьба отождествляется с классовой борьбой: «Существующая ныне борьба во всем мире — это борьба за переустройство мира, в первую очередь переустройство социально-экономическое… старые, обветшавшие политические формы уже не соответствуют более новому социально-экономическому укладу жизни. Новое содержание жизни, новые достижения науки и возросшие духовные запросы освобождающегося человечества уже не вмещаются в старые, традиционные рамки жизни и разрывают их. Так происходит революция», - заявляет архиеп. Николай (Юрик).
Архиеп. Николай (Юрик) излагает марксистскую схему, хотя и на христианском материале: «В христианском миропонимании храмом является весь мир Божий. Неудивительно, если Господь Бог решил, наконец, изгнать также из этого беспредельного и прекраснейшего храма Божия всех торгашей, всех бизнесменов, торгующих кровью людскою, уродующих и растаптывающих ценнейшее достояние Божие на земле — жизнь человеческую!
Библейское сказание о борьбе гордого и грозного Голиафа с маленьким и скромным Давидом в какой-то мере символизирует современное состязание между могущественным мировым капиталом и только что нарождающимся социализмом. Но Давид победил. И также предрешен исторический исход борьбы между силами уходящего мира и силами мира грядущего: будущее всегда принадлежит новому!»
После таких революционных и подрывных призывов забывается, что перед нами «богословие мира». Это противоречие не ускользнуло от архиеп. Николая (Юрика): «Было бы неправильно предполагать, что „мир“ и „революция“ несовместимы. Мир — это первейший общечеловеческий постулат нашего времени, ибо мир сближает личности и народы… Но никак нельзя при этом жертвовать идеей мирного сосуществования в угоду безудержному эгоизму отдельных лиц или корпораций, строящих свое личное благо — благо „бизнеса“ — на нужде, эксплуатации и разорении большинства людей повседневного тяжелого труда».
Здесь излагается простая, в сущности, мысль о том, что мир хорош только, если он выгоден «прогрессивному человечеству», то есть деятелям советской системы: «Стремление разрешать любые, даже самые сложные, социальные вопросы исключительно мирным путем — это основное стремление и требование всех прогрессивных людей мира, и его социалистического авангарда в первую очередь».
Во всем остальном, если для СССР выгоднее вооруженное восстание, «тогда эти обездоленные (разумеется, только в капиталистических странах.- Ред.) имеют моральное право подняться сами на защиту своего существования. Евангельский Христос взял бич, а современный пролетарий, доведенный „сильными мира сего“ до отчаяния, хватает камень или автомат… Такова неумолимая логика исторического социального процесса».
Мирской натуралистический взгляд на истины веры неизбежно выражается в цепи неразрешимых парадоксов. Для марксизма это вполне естественно, поскольку он ищет противоречий, а не их разрешения. И в мирологии односторонность врагов прогресса — их забота лишь о спасении души — отвергается во имя односторонности друзей (марксистов) – их заботы о только земном преуспеянии.
Опора на практику в противовес теории приводит к такому парадоксу как то, что Христианство возвеличивается, потому что служит орудием преображения социального мира, и одновременно одобряется отречение от Христа, потому что отступники действуют во имя того же преображения мира.
В том же ключе внешние для Христианства проблемы объявляются внутренними – собственно церковными. Происходит интериоризация внешних мирских проблем. Но в таком случае богословие и сама Христианская религия становится лишь средством для решения этих вопросов и полем битвы мирских интересов.
«миротворческая деятельность»
Эта деятельность состоит не в умозрении, не в личных делах милосердия, и даже не в открытой и честной политической борьбе, а в общении с единомышленниками, обсуждении, говорении с подрывными целями.
То же самое наблюдается и в экуменизме, который двигали те же лица, что и мирологию. Поэтому, с точки зрения экуменистов и мирологов, результаты их деятельности не могут оцениваться рационально. Последователи мирологии энергично возражают против того, чтобы об их учении и деятельности судили с точки зрения вероучения.
Здесь обнаруживается фантомная природа мирологии, поскольку она оказывается неподвластной ни проверке со стороны практики, ни со стороны теории. Необходимо действовать, и само участие в миротворческой, экуменической или иной предательской деятельности – это даже не путь к пониманию, а непосредственно всё то понимание, какое нужно человеку. Это уже не только марксизм, но и иудаистская струя в марксизме. Здесь необходимо указать на параллель с учением Спинозы, который учил, что единственное благо – это возможность действовать в этом мире.
В мирологии и экуменизме истина и Церковь не отрицаются в принципе, но понимаются чисто орудийно – как поле для человеческой деятельности. Истина и Церковь входят во всеобъемлющую «практику» как один из моментов.
Например, никто из мирологов не говорит, что спасение души не нужно. Но это спасение разоблачается в мирологии как якобы недостаточное, потому что оно «всего лишь» личное, а не всеобъемлющее и социальное. Спасение подвергается постмодернистской деконструкции как обусловленное исторически, политически и социально. Мирологи говорят христианам примерно следующее: «Это вы думаете, что спасаетесь, а на самом деле ваше спасение – лишь элемент „большой“ жизни, политической, социальной, культурной».
Адогматическое сознание приводит к тому, что понимать уже ничего не нужно, а достаточно чутко реагировать на ситуацию. Хотя без опоры на правомыслие невозможно правильно поступать в этом мире, но это не смущает представителей мирологии, поскольку они хотят просто иметь возможность действовать, а не действовать непременно правильно. Поэтому о мирологах нельзя сказать ни того, что они правы, ни того, что они заблуждаются. Раз они настаивают только на практике вне всякой моральной оценки, то это значит, что они хотят заблуждаться, поскольку возлюбили неправду (2 Фес. 2:12). Об искренности или даже неискренности невозможно говорить применительно к тем, кто заявляет, что слова и мысли – лишь средства для продолжения их жизнедеятельности.
настоящее и будущее мирологии
С одной стороны, мирология сошла со сцены с наступлением эпохи постмодерна, а с другой – для своего времени она сама была таким же разрушительным постмодерном. В этом смысле мирология повторила путь марксизма, который породил постмодернизм и в него преобразился, исчезнув в качестве идеологической силы под своим собственным именем.
Мирология, в отличие от постмодернизма, верит в существование реального мира. Но поскольку мирология представляет себе действительность как бескрайний процесс и, одновременно, настаивает на адогматизме, то она приходит ко вполне постмодернистской дематериализации мира.
Постмодернизм так же, как и марксистская мирология, отказывается видеть истинность положений веры и вообще каких-либо догматических положений. Идеи подвергаются деконструкции, поскольку за ними предлагается видеть не истину или ложь, а только интерес. Отсюда, с одной стороны, ни одно положение не может быть полностью ложным: во всем есть своя правда. А с другой, любое изложение церковной истины объявляется тоталитаризмом.
Так, сектанты-кочетковцы обвиняют Церковь в «контрмиссии», то есть покушении на власть над их противоцерковной общиной. Например, Давид Гзгзян писал: «Контрмиссия — явление, которое практически всегда было связано с одной заботой — утверждением идеологического влияния».
Давид Гзгзян хочет сказать, что православные люди исповедуют истину и осуждают ложь из соображений собственной выгоды, например, для захвата власти над другими. Исповедание истины осуждается как «утверждение идеологического влияния».
Аналогичным образом рок-миссионеры одобряют молодежный неформальный бунт. О. Сергию (Рыбко), например, не откажешь в боевитости, присущей всем мирологам. Он говорит: «Христианство — оно ведь тоже борьба со злом этого мира. Здесь мы сходимся, и я стараюсь доказать рокерам, что их протест имеет все ответы в православии. От любого неформальства, любого бунта путь ко Христу самый прямой».
В то же время, как в мирологии, в рок-миссионерстве допустимы и поощряются бунт и несогласие, но только не возражения со стороны христиан против поругания Церкви. Согласно тому же о. Сергию (Рыбко), «люди, которые пытаются воевать с рок-музыкой и проповедью среди рокеров, это просто фарисеи».
Если протест – это, якобы, всегда хорошо, то почему плохо, когда он звучит со стороны православных? Ответ следует искать в марксистском классовом подходе, в духе которого о. Сергий (Рыбко) относит хиппи, панков и рокеров к классово близким элементам. Он с удовольствием вспоминает, что сам в молодости принадлежал к хиппистской «системе»: «Мы были романтиками в „совке“, и тезис, что „Христос был первым хиппи“ я, в общем, принимаю».
изображения
Всесоюзная конференция сторонников мира
Всесоюзная конференция сторонников мира
Конгресс народов в Вене
III Всесоюзная конференция сторонников мира
III Всесоюзная конференция сторонников мира
Конгресс народов в Вене
Конгресс народов в Вене
Конгресс народов в Вене
Конгресс народов в Вене
Первая конференция всех Церквей и религиозных объединений в СССР
Первая конференция всех Церквей и религиозных объединений в СССР
Чрезвычайная сессия Всемирного совета мира
Чрезвычайная сессия Всемирного совета мира
Чрезвычайная сессия Всемирного совета мира
Чрезвычайная сессия Всемирного совета мира. Берлин, 1954 год
II Всехристианский мирный конгресс
II Всехристианский мирный конгресс
II Всехристианский мирный конгресс
II Всехристианский мирный конгресс
II Всехристианский мирный конгресс
II Всехристианский мирный конгресс
II Всехристианский мирный конгресс
Еп. Ювеналий (Поярков) выступает в ХМК
Молебен по случаю 50-летия Октябрьской революции
Всемирная конференция миролюбивых сил по Вьетнаму
Работа международной комиссии Христианской мирной конференции в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре
Всемирный конгресс миролюбивых сил, 1973
Всемирный конгресс миролюбивых сил, 1973
Встреча церковных деятелей из социалистических стран, Загорск, 1974
Сессия Всемирного совета мира
II всемирная конференция «Религии за мир»
Сессия КОПР ХМК в Шиофоке
Сессия КОПР ХМК в Шиофоке
Задачи христиан перед проблемами прав человека и разоружения (дискуссия)
Задачи христиан перед проблемами прав человека и разоружения (дискуссия)
Заседание богословской комиссии ХМК
Религиозные деятели за прочный мир, разоружение и справедливые отношения между народами
Религиозные деятели за прочный мир, разоружение и справедливые отношения между народами
Религиозные деятели за прочный мир, разоружение и справедливые отношения между народами
Всемирная конференция «Религиозные деятели за прочный мир, разоружение и справедливые отношения между народами»
Религиозные деятели за прочный мир, разоружение и справедливые отношения между народами
Религиозные деятели за прочный мир, разоружение и справедливые отношения между народами
Религиозные деятели за прочный мир, разоружение и справедливые отношения между народами
Боровой Виталий о. Требования и уместность богословия по отношению к социальным революциям нашего времени. Выступление на Всемирной Конференции «Церковь и общество», Женева, 12-25 июля 1966 г. // Журнал Московской Патриархии. — 1966 — № 9
Буевский А. С. Значение Великой Октябрьской социалистической революции в борьбе за мир, человечность и социальный прогресс (реферат, прочитанный на международном коллоквиуме в Магдебурге) // Журнал Московской Патриархии. — 1968 — № 3
Воронов Ливерий о. Воплощение и земная действительность (доклад на второй сессии Богословской комиссии ХМК, Базель, 26 февраля 1966 года) // Журнал Московской Патриархии. — 1966 — № 5
Воронов Ливерий о. Слово на текст Исаии 54, 9-10, произнесенное на пленарном заседании III Всехристианского Мирного Конгресса 4 апреля 1968 года // Журнал Московской Патриархии. — 1968 — № 6
Гзгзян Давид. Контрмиссия всегда была связана с заботой об утверждении идеологического влияния // Кифа. — 2007 — № 5
Документы Софийской сессии Совещательного комитета продолжения работ Христианской Мирной Конференции. Общая резолюция // Журнал Московской Патриархии. — 1966 — № 11
Заболотский, Николай. Конференция в Экуменическом институте в Шато де Боссе 28 июня — 3 июля 1965 г. на тему: «Действие Божественного примирения между народами в настоящее время» // Журнал Московской Патриархии. — 1965 — № 9
Заболотский, Николай. Тейяр де Шарден и церковно-учительная традиция // Messager de l’Exarchat du Patriarche Russe en Europe Occidentale. Париж — 1970 — № 72
Мир — последование Христу (содоклад делегации Русской Православной Церкви на Всемирном Общехристианском конгрессе в Праге) // Журнал Московской Патриархии. — 1961 — № 6
Никодим (Ротов), митр. Вступительное слово к богословской консультации по теме «Что означает слово «христианский» в миротворчестве?» (24-27 января 1975 года, Западный Берлин) // Журнал Московской Патриархии. — 1975 — № 4
Никодим (Ротов), митр. Православное богословие и его отношение к проблематике Пражского христианского мирного движения (доклад на заседании Совещательного Комитета Пражской Христианской Мирной Конференции, Карловы Вары, май 1962 года) // Журнал Московской Патриархии. М., 1962. № 6.
Никодим (Ротов), митр. Речь на собеседовании между богословами Евангелически — Лютеранской Церкви (ФРГ) и Русской Православной Церкви. Ленинград, 12-19 сентября 1969 года // Журнал Московской Патриархии. — 1969 — № 11
Русская православная церковь в борьбе за мир. Постановления, послания, обращения, призывы, речи и статьи. 1948-1950 гг.. — М.: Московская Патриархия, 1950.
Сергий (Страгородский), митр. Православное учение о спасении. Опыт раскрытия нравственно-субъективной стороны спасения на основании Священного Писания и творений Свято-отеческих. — Казань, 1898.
Соловьев В. С. Чтения о богочеловечестве // Сочинения в 2-х томах. — М.: Правда, 1989. — Т. 2.
Сорокин , Владимир о. Исповедник. Церковно-просветительская деятельность митрополита Григория (Чукова). — СПб.: Князь-Владимирский собор, 2005. — 736 с. — 500 экз. — ISBN 5-94813-008-8.
Russia’ Catacomb Saints. Lives of the New Martyrs, by Ivan Andreev / ed. by Fr. Seraphim (Rose). — Platina, California: Saint Herman of Alaska Press, 1982.
Shadow of Spirit. Postmodernism and Religion / ed. Philippa Berry, Andrew Wernick. — Routledge, 1992..
Voegelin, Eric. The new science of politics. An introduction. — Ed. 9. — Chicago, London: University of Chicago press, 1974. — P. 16–17. — 193 p. — ISBN 0-226-86111-2.
↑См. Феофан (Быстров), архиеп.Глава 1. Учение о естестве // Доклад об учении митрополита Антония (Храповицкого) о догмате Искупления (1926 г.). — М.: Православное действие, 1998.
↑Документы Софийской сессии Совещательного комитета продолжения работ Христианской Мирной Конференции. Общая резолюция // Журнал Московской Патриархии. - 1966. - № 11.
↑ 38,038,1Мир - последование Христу (содоклад делегации Русской Православной Церкви на Всемирном Общехристианском конгрессе в Праге) // Журнал Московской Патриархии. - 1961 - № 6
.png)
