Патологическая речь

Патологическая речь

Глоссолалия, Идеологическая речь, Патологический язык, Политическая речь

Краткая версия

Патологическая речь

Иррациональная, идеологически поврежденная речь, пропаганда, софистика, управление людьми с помощью лжи. Безнравственная коммуникация. Проявление духовной болезни многословия. Противоположна разумной речи.

Патологическая речь является средством преследования истины и ухода от преследования.

Патологическая речь пронизывает все области религии самоспасения. Идеология, массовая культура и массовая религия – это общение с помощью патологической речи, общение на принятом в обществе новоязе.

патологическая речь и вторая реальность

Проблемы с непониманием и пониманием возникают не от того, что люди не знают правил, а на совершенно ином уровне: на уровне сущности человека, первой и второй реальности.

Патологическая речь угрожает как контакту человека с реальностью и другими людьми, так и ему самому как личности, как человеку пред Богом. Патология речи упраздняет возможность коммуникации человека с человеком и человека с окружающим миром. Язык более не исполняет своей роли посредника между человеком и реальностью, а сам становится отдельной второй реальностью.

Вместо того, чтобы открывать человеку мир, язык сам превращается во вторую реальность, произносит сам себя, а человек для него становится лишь орудием.

многословие как гностическая болезнь

Гностические болезни - это болезни смешения. Они мешают отличать первую реальность от второй.

Патологическое моторное говорение (пустословие) служит безошибочным симптомом духовной – или же не интересующей нас в данном случае душевной – болезни, поскольку делает очевидным разрыв между внутренним и внешним словом^{:40–41, 93}. Если внешнее слово происходит из внутреннего^:96, то патологическая, то есть пустая, речь свидетельствует об отсутствии внутреннего содержания, о степени духовного разрушения личности.

Патологическая речь есть не только больная речь, но прежде всего речь человека больного глупостью, неграмотностью или бесстыдством, отравленного светским мистицизмом.

воля к говорению

Патологическая речь одушевляется волей к говорению.

(Либеральное пенкоснимательство) - это болото, в котором там и сям мелькают блудящие огоньки. Вот как будто брезжит нечто похожее на мысль; вот кажется, что пенкосниматель карабкается, хочет встать на какую-то точку. А ну-ко еще! еще, милый, еще! – восклицаете вы, мысленно натуживаясь, вслед за пенкоснимателем. И вдруг, хвать-похвать,- туман, то есть бесконечное и лишенное всякого содержания бормотание! И заметьте, что пенкосниматель никогда не обескуражится своим бессилием, никогда не замолчит. Нет, он будет судить и рядить без конца… и дотоле не сочтет себя побежденным, доколе будет сознавать себя способным разевать рот.

— М.Е. Салтыков-Щедрин. Дневник провинциала в Петербурге

Стремление к упрощению материала, накопляемого восприятием, стремление к конкретизации его и материализации, к разрушению обычных реальных связей, существующих в мире, и замене их более примитивными… отнюдь не должно рассматриваться нами как пассивная точка зрения (несомненно, арготирующий отличает одушевленные и неодушевленные предметы, конкретные и отвлеченные), а как известное волевое усилие. Трудно предположить, что арготирующий смешал пудру и муку, калач и замок. В воровской речи мы имеем дело не с установившимися представлениями воров о мире, а скорее во многих случаях с тем, каким его желает, стремится видеть вор. Воровская речь вся построена на известном волевом напряжении, и с этой точки зрения может быть сопоставлена только с речью бранной.

— Дм. Лихачев. Черты первобытного примитивизма воровской речи

разновидности

• Общественная, официальная.
• Обыденная, частная.

Патологическая речь сообщает либо слишком мало, либо слишком много, потому что стремится обозначить сразу «всё», превзойти границы личностей и понятий.

• Речь несет избыточную информацию, так что речь можно понимать как угодно:
  • антиномизм;
  • двусмысленность;
  • двоемыслие;
  • органическая истина, опытное познание самой жизнью, то есть через смешение понятий и реальности.
• Речь не несет никакой информации. Нуль информации, нулевая речь:
  • апофатика;
  • безразличная понятность;
  • глоссолалия;
  • тавтология;
  • неопределенная речь с основным приемом аппроксимации;
  • клишированная речь.
• Новые, необычные, фальсифицированные термины.
• Двуязычие (doublespeak).
• Эзотерический язык.
• Конформизм и эпатаж.
• Софистика.
• Пропаганда.
• Автоматическое письмо.
• Новояз.
• Псевдология.
• Хаотический язык.
• Сквернословие.
• Намеренное извращение истинного слова Писания и Предания.
• Демоническая ложь и извращение понятий, которые отделяют человека от Истины.
• Уход от преследования:
  • модернисты от преследования со стороны Церкви:
    • кетман;
    • ругательные слова;
  • православные от преследования со стороны модернистов.

Указанные виды патологической речи существуют обычно в связи друг с другом.

по направлениям

В идеологии патологическая речь - это прежде всего пропаганда, и в частности:

• новости;
• политическая речь;
• лозунг;
• аналитика.

В массовой культуре патологическая речь - это прежде всего развлечение и в частности:

• средства массовой информации;
• средства массовой коммуникации;
• массовая песня (советская массовая песня);
• сценарий массового действа;
• лженаучная статья;
• интервью;
• реклама.

Массовая религия:

• проповедь;
• лженаучное исследование;
• лжепророчество;
• художественное творчество;
• духовный бестселлер.

В правом модернизме особо культивируются такие разновидности патологической речи как «высоко концентрированный идиотизм» (highly concentrated imbecility. - термин Эриха Фогелена) и идеологическая порнография.

Правый модернизм тяготеет к художественной, образной и вызывающе несистематической профетической форме. Эти приказы и вещания совмещают в себе конформизм и неопределенность с внешним эффектом целостности и неразложимости.

жанры

См. основную статью Жанры патологической речи.

Формы патологической речи образуют смысловую вселенную, где сущности размечены по принципам синонимии, антонимии и омонимии.

Патологическая речь рождается из потребности гностика сообщить другим то, что им псевдоосмыслено, чтобы преследовать и уходить от преследования.

Псевдология принимает устойчивые формы, образуя сначала мыслеформы. Мыслеформы служат для создания штампов, штампы - для лозунгов, лозунги - плакатов, наконец переходя в невербальную форму символов, эмозди и т.п.

Серп и молот

Пример:

Псевдология (классовый мир в социалистическом обществе) → мыслеформы (класс, мир) → штамп (рабочий и колхозник) → лозунг → плакат → символ (Серп и молот)

Из штампов, лозунгов, символов могут составляться и более пространные литературные формы патологической речи: мифы, массовые песни, кораны, утопии и т.п.

синонимия

Абсолютная ценность человека (Абсолютная свобода человека), Активность (Динамика (штамп)), Бессмертие (в гностицизме) (Вечность (в гностицизме)), Буря (символ) (Гроза), В бой (штамп) (Борьба (штамп)), ВЕЛЕРѢЧЬѤ (Официальная речь, Чрезмерно пространная речь, Бомбаст), Весна (Расцвет (миф), Ручей, Оттепель), Весь мир (миф) (Вездесущие (в гностицизме)), Вечное возвращение (Уроборос), Вечность (в гностицизме) (Бессмертие (в гностицизме))… следующие результаты

антонимия

	Антоним
Активность	Пассивность (ругательное слово)
Альтруизм	Эгоизм (ругательное слово)
Анализ	Синтез
… следующие результаты

Омонимия в патологической речи

приемы

См. основную статью Приемы патологической речи.

• Катена - цепь штампов.
• Пародия.
• Поставить себя на место другого - штамп, служащий для обозначения речевой стратегии.

кому говорить

Патологическая речь обращена ко всем, а не только к достойным и имеющим уши, чтобы слышать. За счет этого патологическая речь является фундаментом пропаганды, массовой культуры и массовой религии.

Не все люди готовы слышать учение о Боге, не все готовы принять Истину,- и это очень важное утверждение. Оно означает, что для христианской проповеди есть одна существенная преграда, которую нельзя ни разрушить извне, ни обойти, ни уговорить ее исчезнуть. Эта преграда именуется в Писании «глупостью» (Притч. гл. 9). Это невежество в учении Церкви, и, наконец, это бесстыдство тех, кто зная Истину, ее попирает.

Лжемиссионерство, как и пропаганда, преодолевает не невежество и глупость, а целость души, заставляя принять Истину как ложь.

Патологическая речь нарушает запрет, заложенный в существо человека, запрет на знание без знания, без со-знания. Христианскую же Истину тем более невозможно познать без веры и желания знать. Потому что знать без веры – значит знать вопреки вере.

Лжемиссионеры в их заботе о технологии проповеди не дают действовать самому слову истины. Они не считают, что человеческие усилия тут уже не помогут, они не верят, что время сотворити Господеви, то есть пришло время действовать Самому Богу. И поэтому они не хотят нести Слово Истины в неповрежденном виде. Этим обличается их неверие или, по крайней мере, недоверие Истине. Они, как и все модернисты, не доверяют ни истине, ни человеку, делая все, чтобы человек примкнул к Церкви, максимально не изменившись, чтобы принятие Истины, страшной и непостижимой, стало для современного человека как можно менее болезненным и даже едва ощутимым.

Современная политика, риторическое и энциклопедическое образование, а также модернистская проповедь доступны всем: хотящим и нехотящим, понимающим и непонимающим, верующим и неверующим. Или, по крайней мере, стремятся к этому, пока не достигнув этого во всей апокалиптической полноте.

Такая полнота и доступность в принципе недоступны слову Истины.

Потому и важно различение между истиной и ложью, что истина и ложь – действуют сами. Истина и ложь действуют сами – потому что уходят в будущее человека, в будущий суд, разделяющий праведных от неправедных. Не будь этого, можно было бы воспитать прекрасных христиан и граждан и с помощью лжи.

как писать

сказано больше, чем требуется

Патологическая речь сообщает больше, чем нужно, чем возможно для выражения в слове. Тем самым патологическая речь символизирует мистическую полноту жизни и знания, которой не имеет здравая речь.

О. Сергий Булгаков полагает, что речь является средством находить все во всем: «Предикативность онтологически и основывается на этой возможности находить все во всем, в универсальности, в мировой связи. И в то же время всякое подлежащее не исчерпывается данным сказуемым, потому что потенциально сказуемым для него является все, весь мир».

В особенности широко в гностицизме и модернизме используется эта полнота для речи о Боге. Согласно Марсилио Фичино, «эти загадочные высказывания Диониса находят подтверждение и у Гермеса Триждывеличайшего, который утверждает, что Бог есть ничто и одновременно – все. Что у Бога нет имени и что любое имя есть имя Бога» .

В герметическом трактате «Асклепий» действительно говорится: «У бога нет имени или, скорее, любое имя есть его имя, ибо он одновременно Единое и Все, так что можно либо обозначить все сущее его именем, либо дать ему имена всего сущего» .

Сама эта возможность сказать больше, нежели возможно, проистекает из неточности слова: «Целесообразность действий уступает место их числу, и ничто не чуждо роду человеческому менее, чем привычка заменять качество слов или действий их количеством. Употребление же неточных слов весьма похоже на многословие, ведь чем менее точно слово, тем больше объем того, что оно может обозначать. То же самое можно сказать о негодности».

Гностическое созерцание диктует познание без определений или с определениями неточными в двух отношениях: «Определение дается не надлежащим образом двояко: во-первых, когда пользуются неясным выражением (ведь тот, кто дает определение, должен пользоваться как можно более ясным выражением, потому что определение дается ради познания); во-вторых, когда в речи сказано больше, чем требуется, ибо все присовокупляемое в определении излишне» .

• Неясность первая: определение «содержит одноименное» .
• Неясность вторая: определяющее «дано иносказательно... Ибо все иносказательное неясно» .

антиномизм

Антиномическая мистика совпадения противоположностей необходимо требует для своего выражения бесстыдной патологической речи.

двусмысленность

Патологическая речь тяготеет к иносказательной, поэтической речи, которая прикрывает собой двоемыслие. Владимир Соловьев первым после русских масонов возродил моду на метафорическое использование святоотеческих богословских и философских терминов. Система излагается в святоотеческих терминах («единосущие», «Богочеловек», «благодать»). При этом не уточняется, что имеется в виду не христианское значение этих слов, а светское мистическое.

Неопределенность и неточность связаны с восприятием речи как дела и идеологии как части реальности, что позволяет высмеивать разумную речь как сухую, безжизненную, схоластическую.

сказано меньше, чем нужно

Другая, по видимости противоположная, патологическая речевая стратегия - информационный нуль, нулевая речь, нулевая степень письма, односторонняя неинформативная коммуникация.

«Ложная же речь - это, вообще говоря, речь ни о чем». Достигается с помощью тавтологии, повторения одного и того же.

В попытках сказать меньше, чем требуется или вовсе не сказать ничего, проявляется еще одна важная задача патологической речи, не только уход от преследования, а также и остановка мысли (thought-stopping patterns), в частности, запрет задавать вопросы, запрет давать определения, запрет на критические инструменты, запрет на размышления о будущем устройстве утопии.

примеры

Тайна;

чудо.

тавтология

Нулевая речь использует тавтологию, которая замыкает человека на самом себе, создавая этим не только романтическую завершенность рассуждения, не только иллюзию полноты и всеохватности, но и совмещает нулевую речь с многословием.

«Выслушивая трескучие „революционные“ фразы хунвэйбинов, я спрашивал их попросту:

- Скажите, а ради чего нужна революция? Какая у нее цель?

И они не могли ответить по существу, потому что их „революция“ - не для людей, не для человека, не для народа. Их революция лишена цели и смысла. Они говорили:

- Революция нужна для того, чтобы люди оставались революционными и страна оставалась революционной.

Что же значит такая тавтология?».

неопределенная речь

См. основную статью Неопределенная речь

Для внедрения неопределенности в ясное учение и в ясные слова и понятия широко используется прием приблизительности, аппроксимации.

клишированная речь

Неологизмы в речи идеолога обычно дополняются стертостью, массированным использованием клише, стертой невыразительной речи.

Гладкость речи в массовой культуре (см. творчество Джоан Роулинг, Стивена Кинга в оценке Гарольда Блума).

Штампы в пропаганде, в модернистской проповеди.

новые, необычные, фальсифицированные термины

Как гностик хочет охватить в своем созерцании всё мироздание, так модернист стремится как бы заново увидеть все Православие в целом, сочиняя новые термины и новые подходы к давно решенным проблемам. Отсюда массированное использование обыденного языка, совершенно неадекватного задачам богословия или философии. Общепринятые термины и методы рассмотрения проблем отвергаются как схоластические, не отвечающие на простые и практические запросы.

Процветали и прекрасно текли некогда наши дела. Тогда во дворы Божии не имело доступа это излишнее, сладкоречивое и ухищренное богословствование. Напротив того, сказать или услышать о Боге что-нибудь новое и удовлетворяющее одному любопытству, значило то же, что играть в камни и скоростью их перекидывания обманывать зрение, или забавлять зрителей разнообразными и женоподобными движениями тела. Простота же и благородство слова почиталась благочестием. Но после того как Сексты и Пирроны и охота к словопрениям, подобно какой-то тяжкой и злокачественной болезни, вторглись в наши церкви, пустословие стали почитать ученостью, и, как в книге Деяний говорится об афинянах (Деян. 17:21), мы «ни в чем охотнее не проводим время, как в том, чтобы говорить или слушать что-нибудь новое».

Эрих Фогелен рассматривает проблему фальсифицированной терминологии на примере немецкой классической философии:

Естественно мы можем расчистить идеологический мусор только через присутствие (то есть предстояние пред Богом. — Ред.) и с помощью выражений, адекватно доносящих это присутствие до нашего сознания. Разумеется, такие адекватные выражения обнаруживаются в классической философии, во всей истории Христианства, в схоластике и т. п., в гуманистической философии вплоть до XVIII века. Здесь они абсолютно доминируют. Однако под влиянием развития идеологий, которые присваивают себе классический и христианский словарь, предназначенный для понимания присутствия, и перетолковывают эти термины так, что они становятся средством для препятствия пониманию присутствия пред Богом, слова просто меняют свое значение. После этого становится трудно говорить об истине существования или о свободе существования под Богом, о разуме как органе, способном воспринимать трансцендентное, или о духе и т. д., потому что все эти слова и выражения были идеологизированы. И это проблема не чисто немецкая, а универсальная. Однако западные (по отношению к Германии. — Ред.) народы находятся в предпочтительном положении, хотя идеологический мусор там также накапливается…

Немецкий философский язык возникает впервые в XVIII веке. Его создал Христиан Вольф, и за ним — Кант. Итак, наш философский словарь возник только в эпоху идеологий, и он с самого начала заражен значениями, почерпнутыми из просвещенческого и романтического гнозиса. В результате, мы не можем, в отличие от Англии, Америки и Франции, по-прежнему использовать такие термины, как «интеллект», «дух», «разум» и предполагать, что их понимают так, как понимал их Платон… В немецком языке оказался насильственно подавлен целый пласт значений, связанных именно с предстоянием пред Богом. Поэтому, если вы говорите о «разуме», то вам будет необычайно трудно объяснить слушателям, что вы говорите о нем совсем не в том смысле, в каком о разуме говорится, например, в «Критике чистого разума». Или если вы говорите о «духе», то вам будет трудно доказать, что вы понимаете под «духом» нечто иное, нежели Гегель и его эпигоны.

эзотерический язык

Новые термины являются принадлежностью эзотерического языка, а поскольку эти термины являются неопределенными, то привлекают и отталкивают неопределенные круги лиц и по непонятным правилам.

Принятие новых терминов или терминов в новом значении уже приобщает адепта целому. Непринятие — отлучает.

Эзотерический язык блж. Августин считает неотъемлемым признаком магии.

конформизм и эпатаж

Патологическая речь открывает перед идеологами как путь конформизма, так и путь эпатажа. Конформизм должен подчеркнуть, что бессмыслица (в частности в Православии) терпима или даже желательна. И это прекрасно ложится на распространенный в гностически зараженной среде иррационализм. Эпатаж, в свою очередь, должен побудить читателей увидеть эти тексты как эзотерические, «пробудиться» и вникнуть в их скрытое учение.

Чем удачнее слияние конформизма сладкоговорения с эпатажем тем выше ценится такая патологическая проповедь.

демоническая ложь

Патологическая речь в своем основании является демонической ложью и извращением понятий. Таким образом патологическая речь во всех своих разновидностях отделяет человека от Истины.

Цель патологической речи – не описать или отобразить реальность, а околдовать ее, овладеть ею в той мере, в какой сам человек ею одержим.

Использование патологической речи – симптом демонизма, то есть сатанинской воли к власти, неосуществимого желания изменить мир, разрушить Божественный порядок в мироздании. А поскольку действительность неизменна и упряма и находится не в человеческой власти, а во власти Бога, то такое овладение становится магическим околдовыванием мира через видимость, ложь и обман, а также через непонимание.

Апостол Павел указывает, что пустословие вызвано властолюбием: «Цель же увещания есть любовь от чистого сердца и доброй совести и нелицемерной веры, от чего отступив, некоторые уклонились в пустословие, желая быть законоучителями, но не разумея ни того, о чем говорят, ни того, что утверждают» (1 Тим. 1:5–7).

Во втором послании к Тимофею апостол Павел приводит пример негодного пустословия, которое распространяется как рак: «Непотребного пустословия удаляйся; ибо они еще более будут преуспевать в нечестии, и слово их, как рак, будет распространяться. Таковы Именей и Филит, которые отступили от истины, говоря, что воскресение уже было, и разрушают в некоторых веру» (2 Тим. 2:16–18).

Апостол говорит о софистах и в другом послании: «Есть много и непокорных, пустословов и обманщиков, особенно из обрезанных, каковым должно заграждать уста: они развращают целые домы, уча, чему не должно, из постыдной корысти» (Тит. 1:10–11). Здесь мы видим указание на выгоду, которую софисты получают от своего пустословия, и о единственно возможном способе борьбы с софистами – заграждать им уста. Св. Иоанн Златоуст прибавляет также: «Видишь ли, как апостол объясняет, от чего бывают такие люди? От желания не повиноваться, а господствовать» .

Патологическая речь открывает возможность управлять людьми с помощью лжи или истины, в которую сам идеолог не верит. Хотя сегодня такая ситуация является нормой, это на самом деле совершенно противоестественное положение вещей, возможное только внутри общественно индуцированного сатанизма. Блж. Августин указывает на общественный характер такого обмана: «Как демоны могут обладать только теми, кого прельщают обманом, так точно и люди-правители – конечно, не справедливые, а подобные демонам – то, что знали за ложное, выдавали народу от лица религии за истинное, связывая его через это как бы более тесным гражданским союзом, чтобы подобно демонам повелевать покорными».

софистика

См. основную статью Софистика

Платон дает следующее определение софистики: это «основанное на мнении лицемерное подражание искусству, запутывающему другого в противоречиях, подражание, принадлежащее к части изобразительного искусства, творящей призраки и с помощью речей выделяющей в творчестве... человеческую часть фокусничества».

пропаганда

См. основную статью Пропаганда

Лозунг, приказ.

новояз

См. основную статью Новояз

псевдология

См. основную статью Псевдология

Патологическая речь используется для псевдологии, для изложения мнимых мыслей, то есть для рассуждения, в котором отсутствует логос.

хаотический язык

Ганс-Якоб Беккер приводит национал-социалистический гимн:

«Мы стоим как один

Под лучами нашего флага.

Мы открыли себя как нацию,

И больше никто не шагает в одиночку.

Все мы стоим здесь, все мы преданы

Богу, фюреру и крови.

Мы твердо стоим в вере,

Радостно делаем каждый свою работу».

Беккер отмечает, что хаотический язык в данном случае создает торжественную атмосферу, служит ключом, который открывает целый мир и мир, перевернутый вверх ногами. Смесь сочувствия и жестокости отражает внутреннее радостное смятение человека, участвующего в национал-социалистическом общественном культе.

компромисс

Компромисс, как духовно-патологическое состояние, порождает соответствующую его целям патологическую речь, которая сама собой должна служить средством «примирения».

Наша задача - преодолеть раскол, собрать народ воедино. И этой цели мы не сможем достичь, признав историческую правоту только одной из сторон гражданской войны. Завершение этой войны в умах и сердцах людей возможно только тогда, когда мы перестанем искать в ней победителей и поймем, что обе стороны исторически проиграли (А. В. Щипков).

Идеолог видит, что в обществе царит несогласие. Он не хочет усиления этого несогласия. Он стремится к примирению сторон, чтобы выпутаться из неудобной для его ума ситуации: что существуют противоположные и непримиримые утверждения.

Занять одну сторону он не может в принципе, в результате ему остается самому совершать примирение внутри своего речевого потока, или, как это обычно называется, заниматься осмыслением, которое, впрочем, не имеет никакого интеллектуального содержания, а является чистой практикой:

Осмыслить причины катастрофы 1917 года, сделать выводы из последовавших за ней событий — задача не теоретическая, а практическая. При ее решении важно избегать как принижения или забвения подвига нашего народа, всего того светлого, что имело место в прошедшие годы, так и умаления и затушевывания бед и нестроений, которые претерпела наша Родина после 1917 года.

Раскол по политическим направлениям существует реально, а лекарство от этого гностик прописывает чисто словесное: «с одной стороны, должно признаться, хотя, с другой стороны, нельзя не сознаться».

уход от преследования

См. основную статью Уход от преследования

кетман

См. основную статью Кетман

преследование

Патологическая речь является средством преследования.

примеры патологической речи

немецкая классическая философия

Мотивом, по которому Фихте на протяжении своей жизни удерживался от написания книг и постоянно предпочитал превращать в книги свои лекции — и таким способом превращал книги в лекции — было его глубокое убеждение в исключительно духовном характере философии. Согласно Фихте, философия в собственном смысле слова не имеет предмета (Stoff), который бы придавал ей доктринальную закостенелость и догматический способ научения. Философия — это скорее индивидуальная интеллектуальная деятельность, отражающая действенный, непреднамеренный и свободный характер единственного предмета философии, то есть человеческого духа (Geist), «Я» (Ich), и познания (Wissen), которые рассматриваются не как сущность, способность или сумма ощущений, а как бесконечный Разум (Vernunft). Соответственно и сообщение вещей философских имеет целью передать неуловимый «дух» (Geist) философии и прибегает к «букве» (Buchstabe) только для достижения практических целей и с намерением в конце концов вырваться за пределы речи как средства и книги, как искусственного порождения этой речи.

у русских писателей

Федор Достоевский широко использовал приемы патологической речи. Ему принадлежат следующие псевдоосмысленные выражения (в основном из Пушкинской речи):

• всеевропейское и всемирное назначение русского человека
• всеединящая душа
• всеединящее стремление русского духа
• всеединящий дух
• всеединящий дух народный
• всемирная отзывчивость
• всемирное, всечеловеческое, всечеловечески-братское единение, всеединение человечества
• всемирное счастье
• всемирность
• всемирные идеи
• всеобщее общечеловеческое воссоединение со всеми племенами арийского рода
• всеотклик
• всепонятность
• всепримирение
• всечеловек
• всечеловечная русская душа
• всечеловечность

в лженауке

Новая наука и лженаука отдают должное патологической речи.

Так, например, отмечается, что Н. Я. Марр «не оставил и, вероятно, не мог оставить сколько-нибудь связного и последовательного изложения своей теории, хотя количество его сочинений в последнее десятилетие жизни очень велико. Идеи яфетической теории с бесконечными вариациями разбросаны по текстам пяти томов его трудов. Единственная попытка изложить „новое учение“ студентам, так называемый бакинский курс (1926), открывающий второй том трудов Марра, был забракован самим автором, не позволявшим печатать его при жизни»^:34–35.

У главного представителя движения литургического обновления Одо Казеля идея Таинства представляется не только ложной и кощунственной из-за сравнения с языческими мистериями, но еще и настолько расплывчатой, что может служить субстратом для любых идеологем: от национал-социалистических до либеральных. Такая расплывчатость служит развязыванию рук для деятельности в мире сем и поэтому считается проявлением живой веры.

В. Р. Вильямс, прозванный современниками «коммуноидом», прямо выдвигает идеологическую патологическую речь как основу науки: «Стахановцы доказали не „торжество агрохимии“, а силу диалектики, утверждающей необходимость комплексного воздействия на все факторы жизни растений (в том числе и на элементы минеральной и азотной пищи), воздействия, устойчиво достигаемого в широких масштабах только в травопольной системе земледелия».

Алпатов анализирует патологическую речь лингвиста Марра: «Чем дальше, тем все более непредсказуемыми становятся фантазии Марра. Длиннейшие фразы со многими придаточными, где одна мысль беспорядочно сменяется другой, отсутствие элементарной логики – это все меньше похоже на нормальное научное творчество. См., например, такой вполне обычный для Марра пассаж (1927 г.): „Часть речи, ныне самая отвлеченная и самая практическая, в начале самая вещественная и самая научно-философская, – числительные связаны со всеми сторонами созданной трудовым процессом «человечности», или подлинного мирового, а не классового, да еще школьно надуманного гуманизма, со всеми творческими начинаниями человечества как в области материально-жизненных потребностей, так не менее непреоборимых ныне в их самодовлеющем устремлении умозрительных исканий правды. Числительные переживали ударные моменты своего развития от общественности эпох с великими достижениями. Прежде всего сознание этапов последовательной связанности не одной смены дня днем, получившего свое округление с течением времени сначала в пяти, затем в семи днях, не одного года, с последовательностью месяцев, в его круговращении по сезонам, а вообще непрерывно и бесконечно текущего или двигающегося времени, как двигается по двух- или четырех-сезонным делениям года также бесконечно видимое пространственное небо со всеми его неразлучными спутниками, светилами дня и ночи, это в целом мерило одинаково и времени, и пространства, так же как по палеонтологии речи «небо» оказалось означающим в первобытной речи «время» и «пространство»“.

Рассказ о числительных вдруг превращается в рассуждения о членении времени, а затем о небе; все это перебивается политическими рассуждениями. Скорее мы имеем дело с камланием шамана, чем с научной статьей»^:75.

Патологическое говорение имеет идеологическую тенденцию, как указывает В. М. Алпатов: «При всей бессистемности высказываний позднего Марра в них есть несомненная последовательность. О чем бы ни говорил Марр, он постоянно проводил некоторые идеи. Одни из них имели квазинаучный характер: постоянное выискивание во всем яфетических истоков, связей с тотемами, с первобытными представлениями о космосе и т. д. Другие выходили за пределы науки: апелляции к народным массам, к угнетенным народам (то и другое связывалось с яфетическим элементом), клеймение старой науки и старого мышления, требование революционного взрыва во всех областях жизни и пр. Цитатничество и призывание на помощь высших авторитетов, упоминание текущих политических событий, постоянное использование актуальной для своего времени лексики вроде „нацмены“, „выдвиженцы“, „культработа“, особенно изощренное при оценке противников: „потуги“, „рабы“, „рынок с тухлым товаром“, „пророческие каркания и шипения“, „злостные предрассудки“, „абсолютно ненужный, вредный багаж“, „преступное действие оппортуниста“, „раболепие мысли“, „расовое ожесточение“, „буржуазно-классовая лазейка“, „миазмы застоя“, „спертый воздух“, „наследственная косность“, „паскуднейший нигилизм“, „маги хулений“, „вредоносность“, „идеологическое убожество“, „идеологическая реставрация прошлого“, „покаянные декларации загнанных в тупик“, „борющиеся вредительские разновидности капиталистического идеализма и национализма“ и т. д. и т. п. – все это, обильно представленное в поздних сочинениях Марра, имеет четкую и конкретную направленность. Марр, по-видимому, не только верил в создаваемый им миф, но и вполне целенаправленно добивался его господства в науке»^:77-78

И в науке, и в лженауке постоянно возникает мотив власти, преследования и ухода от преследования. В 1928 в связи с сорокалетием научной деятельности Марра марксистский идеолог и лжеученый М. Н. Покровский заключал: «Теория Марра еще далека от господства, но она уже известна всюду. Уже всюду ее ненавидят. Это очень хороший признак. Марксизм всюду ненавидят уже три четверти столетия, и под знаком этой ненависти он все более и более завоевывает мир. Новая лингвистическая теория идет под этим почетным знаком, и это обещает ей, на ее месте, в ее научном кругу, такое же славное будущее»^:83.

массовая религия

К разряду патологической речи относятся модернистские пересказы Евангелия, Библии, такие как «Сын Человеческий» о. Александра Меня или книги «Библия для всех: курс 30 уроков».

светский культ

Светский культ обслуживается ритуальной, патологической речью. Признаками ритуального текста можно считать:

пристрастие к диффузным, семантически опустошенным словам, скажем таким, как «вопрос», «проблема», «работа», «задача», которым в ритуальной речи отводилась роль универсальных заменителей целых фрагментов текста.

разоблачение патологической речи

Любая здравая речь имеет полемическую направленность, так или иначе разоблачает патологическую речь.

В нормальном христианском обществе, в Церкви, не зараженной модернизмом, догматические нормы распространяются и на форму, и на содержание исповедания. Революция Нового времени, начиная с протестантизма и кончая новой наукой и новым унитарным государством, служила тому, чтобы разрушить эту стройную систему. В результате к XX веку модернизм получает возможность навязать Церкви, а гностицизм - государству и обществу свою «большую ложь».

Ложь становится такой большой, что она незаметна, а если удается заметить частное отступление от Истины, то в новых условиях его уже нельзя доказать или с властью осудить. Правящая идеология обладает монополией на истину, нивелируя все проявления Истины в рамках своей «большой лжи».

Идеология есть часть реальности, но не истина и даже не ошибка. Модернизм, либерализм или марксизм невозможно опровергнуть, поскольку они не принадлежат к интеллектуальной сфере, а только к действительности. На поле человеческого сознания такого рода учения неуязвимы, поскольку существуют не как нечто имеющее отношение к Истине, а как предметы в мире вещей.

Единственным достаточным ответом на гностическое безумие мог бы быть запрет на трансляцию этого безумия. Этого можно было бы достичь через изоляцию носителей гностицизма, через запрет на издание их сочинений и т. д. Но ситуация в современном массовом гностическом обществе такова, что христианское государство отсутствует, а Христианская Церковь действует внутри либерального континуума и не обладает фактической властью над отступниками.

Существует неограниченная свобода исповедовать любые (ложные) убеждения, находясь фактически внутри Церкви. Такая свобода исключает возможность в Православной Церкви новой Реформации, Второго Ватиканского собора или чего-нибудь подобного.

У Церкви нет точки опоры в политической реальности, а только в подлинной реальности веры. Модернистская проповедь внутри Церкви и гностическая пропаганда вне ее всячески подрывают опору на подлинную реальность, на Истину.

У идеологов сегодня слишком много возможностей скрыть свое безумие, безнравственность и неверие и их пропагандировать. В наших условиях, условиях массового общества, в условиях господства массовых идеологий и массовой религии, невозможно осуществить эффективное преследование неверующих и инаковерующих внутри Православной Церкви.

Победа над «большой ложью» возможна только в области веры и только силой веры.

представители

• Мастера патологической речи.

см. также

Портал Лозунги

Темы | Штампы | Мифы | Авторы | Направления | Источники | Иллюстрации

• Гностическое искусство чтения.
• Лозунг.
• Интернет-мем.
• Эмодзи.
• Эмотикон.

источники

•  Алпатов В. М. История одного мифа. Марр и марризм. — М.: УРСС, 2004.
•  Вершилло Р. А. Без догмата. О взглядах о. Георгия Кочеткова в их связи с масонской идеологией // Антимодернизм.ру. - 2013. - 23 мая. – Дата обращения: 9.12.2016.
•  Вершилло Р. А. Вырвать модернизм из контекста // Антимодернизм.ру. - 2010. - 24 мая. – Дата обращения: 9.12.2016.
•  Вершилло Р. А. Книга А. И. Осипова «Бог» // Антимодернизм.ру. - 2009. – Дата обращения: 9.12.2016.
•  Книжный яд. Путеводитель по православному модернизму: авторы, сочинения, издательства / Сост. Вершилло Р. А.. — М.: Антимодернизм.Ру, 2015. — (Модернизм от А до Я).
•  Вершилло Р. А. Мировоззрение протоиерея Александра Шмемана / Ред. Игорь Рысин. — М.: Антимодернизм.ру, 2015. — (Богословский модернизм в идеологии Нового времени).
•  Вершилло Р. А. Секрет полишинеля // Антимодернизм.ру. - 2013. - 9 марта. – Дата обращения: 9.12.2016.
•  Вершилло Р. А. Вторая реальность патологического говорения // Антимодернизм.ру. - 2017. – 27 октября. - Дата обращения: 2.11.2017.
•  Вершилло Р. А. Вторая реальность патологического говорения // Антимодернизм.ру. - 2017. – 27 октября. - Дата обращения: 2.11.2017.
•  Виноградов В. В. Развитие учения о художественной речи в Советскую эпоху // О теории художественной речи. — М.: Высшая школа, 1971. — С. 14. — 3–104 с. — (Библиотека филолога). — 26 000 экз.
•  Винокур Г. О. Культура чтения // Введение в изучение филологических наук / Подг. текста И. В. Пешкова. — М.: Лабиринт, 2000.
•  Винокур Г. О. Из бесед о культуре речи // Культура языка / Подг. текста И. В. Пешкова. — М.: Лабиринт, 2006. — С. 250. — 247-253 с. — (Филологическая библиотека). — ISBN 5-87604-077-0.
•  Винокур Г. О. Язык быта. Язык «нэпа» // Культура языка / Подг. текста И. В. Пешкова. — М.: Лабиринт, 2006. — 256 с. — (Филологическая библиотека). — ISBN 5-87604-077-0.
•  Гарэн, Эудженио. Гражданская жизнь // Проблемы Итальянского Возрождения. Избранные работы / Ред. Л. М. Брагина. Пер. М. А. Юсим. — М.: Прогресс, 1986.
•  Гоголь Н. В. Театральный разъезд после представления новой комедии // Собрание сочинений: В 6-ти т. — М.: ГИХЛ, 1949. — Т. 4.
•  Иоанн Дамаскин, св. Точное изложение православной веры / Пер. А. Бронзов. — СПб., 1894.
•  Милош, Чеслав. Порабощенный разум / Пер., предисл. и прим. В. Британишского. — М.: Летний сад, 2011.
•  Музиль, Роберт. О глупости // Малая проза. Избранные произведения в двух томах. Роман. Повести. Драмы. Эссе / Пер. Е. Крепак. — М.: Канон-пресс-Ц; Кучково поле, 1999. — Т. 2.
•  Селищев А. М. Язык революционной эпохи: Из наблюдений над русским языком последних лет (1917–1926) // Труды по русскому языку. — М.: Языки славянской культуры, 2003. — Т. 1. — С. 47–279.
•  Славянский, Николай. Из полного до дна в глубокое до краев. О стихах Ольги Седаковой // Новый мир. – 1995. – № 10.
•  Хайдеггер, Мартин. Бытие и время // Работы и размышления разных лет / Сост.-пер. А. Н. Михайлов. — М.: Гнозис, 1993.
•  Di Pede Robert Joseph. Luigi Giussani: A Teacher in Dialogue with Modernity. — The University of Edinburgh, 2010.
•  Klemperer, Victor. The Language of the Third Reich. LTI Lingua Tertii Imperii : a philologist's notebook. — London, New York: Bloomsbury, 2013.
  •  Клемперер, Виктор. LTI. Язык третьего рейха. Записная книжка филолога. — М.: Прогресс-Традиция, 1998. — ISBN 5-89493-016-2.
•  Lozada, Carlos. Why politicians usually sound like they’re lying // The Washington Post. - 2015. - 1 июля.
•  Ong, Walter J. Orality and literacy. The technologizing of the word. — London, New York: Routledge, 2002. — 204 p. — (New accents). — ISBN 0-415-28128-8.
•  Strauss, Leo. Persecution and the art of writing. — Chicago: The University of Chicago Press, 1980.
•  Voegelin, Eric. Necessary moral bases for communication in a democracy // Published Essays, 1953–1965. The collected works / Ed. Ellis Sandoz. — Columbia, Missouri: University of Missouri Press, 2000. — Vol. 11.
•  Vondung, Klaus. ‘Religious faith’ in National Socialism // Totalitarianism and political religions / Edited by Maier, Hans; Schafer, Michael. — L.; N. Y.: Routledge, 2004.

---

Сноски

---