Обыденная речь

From Два града
Данная статья является незавершённой и находится в процессе доработки.

Обыденная речь
every-day speech, бытовая речь, частная речь, обиходная речь, разговорная речь, экзистенциальная риторика

область бытования патологической речи, наряду с официальной речью. Охватывает массовую политику, культуру, религию, науку, общественный диалог. Функционирует в рамках обыденной жизни.

Обыденная речь - это речь частного человека, неспециалиста, речь человека, не знающего предмет, о котором он говорит, речь больного духовной болезнью неграмотности, неопределенная, избыточная, безответственная, не освещающая предмет по существу и со всех сторон.

Обыденная речь считается непосредственно понятной в отличие от «технической» речи, на которых говорит философия и богословие. По этой причине обыденная речь широко используется в пропаганде, лжемиссии.

Иррационализм патологической речи проявляется в том, что она не обращается к природе языка как такового, помимо вещественного значения. В обыденной жизни ненужными оказываются определения, что вызывает их неприятие и полемику с определениями.

Для о. Павла Флоренского «словом преобразуется жизнь, и словом же жизнь усвояется духу. Или, еще говоря иначе, слово магично и слово мистично». Это магия обыденного, несвященного, и «научно» эта магия обосновывается тем, что «слово есть знаменуемая им реальность». Обращение к Имени Божию служит для о. Павла Флоренского дверью для софистического «доказательства» того, что всякое слово мистично и магично.

Лев Толстой использует обычный литературный язык в своих религиозных сочинениях, а не терминологически точный язык Соборов и Святых отцов.

Переломный этап в переходе к обыденному языку в богословии – яснополянская школа для крестьянских детей, где в 60-е гг. XIX века Лев Толстой начинает свои педагогические эксперименты с недогматическим языком. Целью этих экспериментов было преодоление власти формулировки над потоком жизни и потоком обыденной речи.

Отсюда намеренная непонятность и неясность речей Льва Толстого, прикрывающая неясность самих воззрений или их отсутствие. Например, в своих, казалось бы, объясняющих, а не художественных, сочинениях Лев Толстой употребляет одно и то же слово в разных значениях.

Как отметил еще А. А. Козлов, это нужно для пробуждения нужных Льву Толстому чувств и настроений у читателя, но полностью отрезает пути к постижению сказанного, если его рассматривать серьезно. На место постижения Лев Толстой ставит свой миф в духе массовой культуры. Неясность речей как бы гипнотизирует читателя, погружая его в средоточие мифологического повествования.

Употребление идеологического штампа «солидарность» в выступлениях митр. Антония на английском и французском языках вызывало протесты современников. Митр. Антоний оправдывает это употребление тем, что для него идеологический штамп является частью его обыденной речи:

Я часто говорю о солидарности Бога с нами. Вначале на меня нападали за это: «Это не по-богословски», «Что вы имеете в виду под солидарностью?», «Это слово, взятое из общественной жизни и политики». Я говорил: «Да, но это слово, которое всем понятно». Мы все понимаем, что значит стоять за кого-то или отступиться от него[1].

Оруэлл сообщает, что в новоязе у изъятых слов остается только обыденный смысл (в новоязе — «Словарь A»): «Слово «свободный» в новоязе осталось, но его можно было использовать лишь в таких высказываниях, как «свободные сапоги», «туалет свободен». Оно не употреблялось в старом значении «политически свободный», «интеллектуально свободный», поскольку свобода мысли и политическая свобода не существовали даже как понятия, а следовательно, не требовали обозначений».

экзистенциальная риторика

Выражение «система ценностей» — это одно из общих мест в нашей цивилизации, но на самом деле это «до-аналитическое» понятие, которое мы обнаруживаем на уровне того, что я называю экзистенциальной риторикой. Суть науки как раз и состоит в том, чтобы подняться над этим уровнем и предпринять попытку анализа этих риторических конструкций[2].

— Эрих Фогелен

разновидности

Маршалл МакЛюэн пишет о нашем времени как постлитературном, неоязыческом, о мире как «глобальной деревне». Эта концепция успешно подтверждается на примере частной, и в этом смысле «устной», обыденной интернет-речи. Благодаря интернету частная речь приобретает свои формы медиа, что противоречит ее частной природе. Это противоречие преодолевается на уровне содержания, потому что обыденная речь служит для изложения и пропаганды «житейской идеологии»[3].

Дневник, частное письмо, интернет-речь в ее целом: форумы, комментарии, блоги, каналы на Youtube. Письменная, устная, язык жестов.

Направления: сквернословие.

примеры

Пока выкипячивают, рифмами пиликая,
из любвей и соловьев какое-то варево,
улица корчится безъязыкая —
ей нечем кричать и разговаривать.

— Владимир Маяковский. «Облако в штанах»

цитаты

Мудрость книжная приобретается в благоприятное время досуга, и кто мало имеет своих занятий, может приобрести мудрость. Как может сделаться мудрым тот, кто правит плугом и хвалится бичом, гоняет волов и занят работами их, и которого разговор только о молодых волах?

— Сир. 38:24-25

источники



Сноски


  1.  Антоний (Блум), митр. Проповедник должен говорить о том, что является его опытом Бога (1974 г.) // Труды = International Review of Mission. 1974, № 249. — 2-е изд.. — М.: Практика, 2012. — Т. 1. — С. 956. — 955-962 с. — ISBN 978-5-89816-114-9.
  2.  Voegelin, Eric. Prospects of Western Civilization (1961) // Published Essays, 1953–1965. The collected works / Eds. Ellis Sandoz, Thomas W. Heilke, John von Heyking,. — Baton Rouge: Louisiana State University Press, 2000. — Vol. 11. — P. 124. — 113–133 p. — ISBN 978-0826212825.
  3. Термин М. Бахтина.  Бахтин М. М. Фрейдизм // Фрейдизм. Формальный метод в литературоведении. Марксизм и философия языка. Статьи. / Составление, текстологическая подготовка, И.В.Пешкова. Комментарии В.Л. Махлина, И.В.Пешкова. — М.: Лабиринт, 2000. — С. 87. — 640 с.