Уроборос

Материал из Два града
Уроборос
ουροβόρος όφις
Тип: миф, символ
Направление: оккультизм
Свойства: тавтология

ουροβόρος όφις - змея, которая кусает свой хвост. Теософский, алхимический символ. В более широком смысле уроборос является символом трехчастного гностического мифа.

определение

Ближайшие корни тавтологической светской мистики обнаруживаются в характерном для романтического холизма мотиве «возвращения», замкнутости всякого познания, любого сюжета, любого образа на самое себя.

М. Абрамс демонстрирует, как этот мотив развивается Сэмюэлем Кольриджем: «Для Кольриджа, как и для современных ему немецких философов-идеалистов, „научный метод“, которым должно руководствоваться любое познание, также следует путем спирали. Процесс рассуждения, утверждает Кольридж, начинается с самообоснованного утверждения, которое оказывается доказанным лишь в конце рассуждения. Мы приходим к тому же, с чего начали, и за счет этого наше рассуждение образует всеобъемлющее и самостоятельное целое: „С этого мы начали (или нам только казалось, что начали, поскольку результат рассуждения двигался все время перед нами, как невидимый хранитель и руководитель), и к этому же и пришли в заключение нашего кругового пути“. Действие воображения также (поскольку эта сила души „жизненна в своем существе“, в отличие от механистической „фантазии“, в которой „нет никаких противоречий, а только определенности и данности“) описывает путь, который приводит нас к тому же, с чего мы начали. „Принцип воображения, – цитирует Хезлитт Кольриджа со смесью иронии и восхищения, – напоминает эмблематическую змею, которая своими кольцами вливается сама в себя, замкнутая на себе, без начала и конца“. И живой плод, как и процесс, поэтического воображения имеет ту же форму уробороса (змеи, кусающей свой хвост). Так Кольридж оправдывает в терминах своей тотальной метафизики типично романтический жанр круговой поэмы, конец которой есть одновременно ее начало: „Общая цель всех повествовательных (нет – всех) поэм – превратить цепь в Целое: сделать так, чтобы события, которые в реальной или воображаемой Истории двигаются по прямой, приняли в нашем сознании круговое движение – змея, с хвостом в своем рту“» [1].

Миф о вечном возвращении более «красиво» выражен в мистике времени, но и в мистике коллектива, и в мистике полноты он также присутствует с тем же самым гностическим смыслом.

адогматизм

Для модернизма, получающего свое основание в новой философии, никакого учения собственно и нет, а есть самосознание духа: «Учение в сущности в Церкви создается, в Церкви развивается. Оно выступает прежде всего как созерцание, чувство, как ощущаемое мгновенное свидетельство духа. Но когда мы говорим, что учение создается в Церкви, то определение „создания“ само является односторонним, ибо истина вместе с тем в себе уже есть налицо, она предпослана; субъект уже принят в это содержание» [2].

теория-практика

Массовая наука с ее магическими корнями дала человеку свободу в теории, а также свободу от теории. Здесь практика становится критерием истины, но, с другой стороны, истина определяет то, какова должна быть практика. Новая массовая наука, как и массовая политика, попадает в тот же самый методологический уроборос: истина – это иное название той же практики, а практика – синоним истины, так что становится окончательно непонятно, что, чем и как поверяется и проверяется.

субъект-объект

Примером тавтологии являются спекуляции о субъектно-объектных отношениях.

иллюстрации

источники

  •  Abrams M. H. Natural supernaturalism: Tradition and revolution in romantic literature. — New York: W. W. Norton, 1971.


Сноски


  1.  Abrams M. H. Natural supernaturalism: Tradition and revolution in romantic literature. — New York: W. W. Norton, 1971. — P. 271.
  2.  Гегель, Георг Вильгельм Фридрих. Лекции по философии религии // Философия религии: В 2-х т. — М.: Мысль, 1977. — Т. 2. — С. 314.