Мистический анархизм

Мистический анархизм

Соборный индивидуализм

Краткая версия

Род: Анархизм, Пессимистический гнозис, Символизм
Синонимы: Декадентская мораль

(1906 — 1908) - оккультно-политическое движение внутри символизма. Революционный аналог реабилитации плоти. Мистический анархизм был исповеданием веры в миф об абсолютной свободе человека. Также «соборный индивидуализм» Модеста Гофмана.

влияния

• Рационализм и универсальный символизм соединились в попытке доказать вторичность Христианства по сравнению с язычеством;
• Ницшеанство в искаженном виде через Вячеслава Иванова;
• Народничество.

Значительно позднее - к середине XX века -- по образцу мистического анархизма начинают возникать религиозно-общественные фантомы и в частности лжемиссионерство, с его практикой придания смысла.

определение

Универсальный символизм, вооруженный рационалистической религиоведческой критикой, приводил к тому, что невозможно было назвать имя своего Бога, и, с другой стороны, оказывается возможным чтить истинного Бога под любым именем (отсюда дионисийство) и любым способом, в том числе через любую светскую деятельность: «служение народу», революцию и т. п.

Народничество придало светскому культу единственное неотменимое требование, сближающее мистический анархизм с модернизмом, обновленчеством и движением литургического обновления, такое «богослужение» должно быть непременно анархическим и коллективным, собственно совпадая и с декадентскими черными мессами:

«Жеоржий Нулков на лихаче пролетел мимо и кричал: „Мы, мы, мы“» .

Ср. у о. Иоанна Егорова: «Суть же самая – в слиянии своего „я“ с другим „я“, со всем миром, проникновение своим духом плоти мира… Общение христианское есть слияние с другим, отождествление своего „я“ с другим „я“. И „я“ уже нет, „мое“ прекратилось. Стало множественное „мы“».

Анархизм у того же о. Иоанна Егорова: «Церковь – тело Христово, оживотворяемое Духом Святым; организация – человеческий порядок. Где Христос и Дух Святой, там нет организации, а непрерывное творчество форм».

На квазилитургическом общественном фоне христианское богослужение теряет свою уникальность, и литургией становится искусство и сама обыденная жизнь: «В. Иванов ищет тот фокус в искусстве, в котором, так сказать, перекрещиваются лучи художественного творчества; этот фокус находит он в драме; в драме заключено начало бесконечного расширения искусства до области, где художественное творчество становится творчеством жизни» .

В 1908 Андрей Белый спрашивал «дионисийца» Вячеслава Иванова: «Театр будто бы должен стать храмом. Но для чего должен стать храмом театр, когда параллельно с театром у нас есть и храмы? В храме совершается богослужение. Там совершаются Таинства. „Пусть и в театре совершаются Таинства“ – так говорят нам новейшие теоретики драмы. Но что понимать под Таинством? И что понимать под богослужением? Существовавшие и существующие религии дают нам на это положительный, а не фигуральный ответ. Считаемся мы или не считаемся с этим ответом, но смысл его мы понимаем» .

Белый отмечал, что в новом холистическом действе в центре находится не Таинство с его догматическим смыслом, а тайна как неясность, как мистическое ничто. И Белый, сам весьма хорошо осведомленный в теургии символистов, справедливо опасался, что такая пустота является мистическим анархизмом, то есть полной свободой по ту сторону добра и зла.

Белый относил к проявлениям мистического анархизма и кощунственный ритуал 2 мая 1905: :«Теперь у нас много говорят о мистерии, о соборном творчестве, о мистическом анархизме и тому подобных важных материях; и почти всегда слова остаются словами, не переходя в дела, кроме одного случая, когда почтенные писатели, обратясь к деланию, водили хоровод у кого-то на частной квартире. Так много непреодолимых затруднений встречают попытки осуществить мистерию и — ах! как это жаль!» .

В 1907 Андрей Белый начал в печати резкую полемику, благодаря которой о мистическом анархизме узнала широкая публика. Толчком к полемике стали следующие события: Вячеслав Иванов, «очертив себе круг интересов от прикосновения к старым камням и германским музеям; проверив историей Ницше, Элладу и взгляды на музыку Вагнера, педагогическим культом, им вырытым, Ницше удобрил, крича о восстании мифа, схватясь за витую резьбу черных кресельных ручек и ставя свой профиль на фоне оранжевых стен под свисающей мраморной маской; Деметрой в пурпуровой тряпочке Лидия Дмитриевна выходила из каре-бурявых ковров.

Я уехал; увиделись полуврагами; он, густо увешанный „мистиками“, как лианами дерево, им отдавал сок идей о грядущем театре, сошедшем с подмостков, чтоб укрепиться в гостиных, которые звал он „коммунами“, для ошалелых артисток, газетчиков и... педерастов (и „эти“ явились); я, взорванный тем, что таинственный, золото-рунный учитель, с плечей обвисающий мягко кудрявыми кольцами, с женственной грацией из колесницы своей рукоплещет козлам, зубы стиснув, смотрел на него,— каюсь,— с ненавистью.

Сразил завтрак: у Е. В. Аничкова; этот последний и Щеголев, толстоживотые оба, испивши вина, зашалили; Сергей Городецкий, „анфан“, закощунствовал в крупном масштабе над тем, что Иванов чтил; этот последний, горбатясь, как кот, закатавши кулак по ладони, „анфана“ приветствовал смехом; я — бурно взорвался; Иванов же, топнув ногою, взвизжал на меня: „Со своею ты провинциальной, московскою этикой!“ Я же ушел в разговор с Куприным, пока что не напившимся; но я решил: этот визг распустившегося „мистагога“ — разрыв отношений: война! Я открыл по нему свой огонь изо всех батарей (из газет, из „Весов“), утверждая в статье своей „Штемпелеванная калоша“: ногою в калоше штампуют святыни: „презренье ломакам“; „истинный художник... предпочтет до времени облечься бронею научно-философских воззрений... а если уж будет говорить, то честно назовет имя своего бога“; писал против „Ор“, против „Факелов“. „Восхищались, что символ... дерзновения — золотой, булочный крендель. Мистический анархизм создал еще нечто более смелое: резиновую штемпелеванную калошу. Калоша — вот знамя мистического анархизма“» .

С возражениями Андрея Белого отчасти согласился впоследствии и Георгий Чулков:

«Все торопливо с недоброю иронией истолковали мистический анархизм как проповедь „анархического мистицизма“, т. е. как проповедь какого-то бесформенного, безрелигиозного, темного, демонического мистицизма — обвинение в самом деле тяжкое. Обвинение это было тем более тяжко, что в событиях самой жизни и в явлениях культуры в те дни такой темный анархический мистицизм воистину торжествовал. Это была правда, а не выдумка. Тогда дьяволы сеяли семена бури.

Декадентство — не только литература. Декадентство — за пределами какой угодно эстетической категории. Декадентство выходит даже за пределы психологизма. В нем есть своя изначальная сущность. Декадентство есть прежде всего своеволие, отъединение, самоутверждение, беззаконие. В мистическом анархизме эта тема бунта нашла свое предельное выражение. Это был внутренний мятеж самоопределяющейся личности. Но всякая идея, доведенная до своего предельного развития, вызывает диалектически иную идею, прямо противоположную. В мистическом анархизме личность дошла до предельного отрицания. Этим самым предопределялся кризис декадентства. Возникала неизбежная антиномия. И опыт, и сознание требовали утверждения личности в общественности. Из „непримиримого Нет“, по слову поэта, рождалось „слепительное Да“ . Это была попытка выяснить, что декадентский бунт есть мнимый бунт, ибо понятие бунта предполагает идею личности, а личность не может утверждать себя одиноко в своей оторванности от мира» .

Александр Блок писал, что «мистическому анархизму никогда не придавал значения, и он был бы, по моему мнению, забыт, если бы его не раздули теперь. Что касается этого раздувания его („Весами“), то на это есть реальные причины у них, которые я могу уважать, хотя и не совсем согласен с ними» .

неприятие мира

Декадентская реабилитация плоти проявлялась в лозунге «неприятия мира»: «Существенный лозунг Чулкова „неприятие мира“ неопределенен: для понимания этого лозунга не хватает определения понятий „неприятие“ и „мир“. Что такое мир, в каком смысле высказывается Чулков — не знаю. Как понимать „неприятие“ — не знаю» ^:343.

мистический анархизм как частная идеология

В представлении Вячеслава Иванова мистический анархизм предстает как идеология, хотя и не массовая, а частная. Отсюда известная коллизия между идеологией и первой реальностью: «Теоретически требовать религиозной практики и практически только теоретизировать — невозможно; это — не откровенно, не безупречно честно. Религиозный реализм В. Иванова является для нас, символистов, попыткой повергнуть область теоретических исследований в область грез или, что еще хуже, из грезы создать новую догматику искусства, еще более узкую, нежели догматики реализма и марксизма. Поверив, что мистический анархизм — религия, мы обманемся, не найдя в ней Бога; поверив, что мистический анархизм — теория, мы впадем в догматическое сектантство» ^:343. Говоря о художественной практике мистического анархизма, Андрей Белый отмечал от имени старших символистов: «В современной драме есть движение в сторону мистерии; но строить мистерию на неопределенной художественной мистике нельзя: мистерия — богослужение; какому же богу будут служить в театре: Аполлону, Дионису? Помилуй Бог, какие шутки! Аполлон, Дионис — художественные символы и только: а если это символы религиозные, дайте нам открытое имя символирующего Бога. Кто „Дионис“? — Христос, Магомет, Будда? Или сам Сатана? Соединять людей, у которых с дионисическим переживанием связаны разные божества, — значит устраивать паноптикум из богов или... (что еще хуже) — устраивать из религии спиритический сеанс. „Пикантно, интересно“, — скажут модники и модницы всех фасонов и примут без оговорок мистический анархизм.

Но можем ли мы, символисты, для которых способ решения вопроса в ту или иную сторону есть вопрос жизни, мы — среди которых есть люди, тайно исповедующие имя одного Бога, а не всех богов вместе, — можем ли мы относиться к теории, бросающей нас в объятия неожиданностей, без чувства крайнего раздражения и боли?» ^:344-345.

абсолютная свобода

Мистический анархизм отчетливо провозглашал миф об абсолютной свободе человека.

«Под анархизмом я разумею учение о безвластии, т. е. учение о путях освобождения индивидуума от власти над ним внешних обязательных норм - государственных и социальных. Под философским. анархизмом. я разумею учение о безвластии в более глубоком смысле, т. е. учение о путях освобождения индивидуума от власти над ним не только внешних форм государственности и общественности, но и всех обязательных норм вообще - моральных и религиозных... Под мистицизмом я разумею совокупность душевных переживаний, основанных на положительном иррациональном опыте, протекающем в сфере музыки. Я называю музыкой не только искусство, открывающее в звуковых сочетаниях начало мелодии и гармонии, но всякое творчество, основанное на ритме и раскрывающее нам непосредственно ноуменальную сторону мира... Музыка не снимок явления, а непосредственно изображает вещь самую в себе. Причем - разумеется - мистический опыт, как начало музыкальное, обуславливает утверждение личности в ее сущности, открывая единство индивидуума с миром. И - наконец- под мистическим анархизмом я разумею учение о путях последнего освобождения, которое заключает в себе последнее утверждение личности в начале абсолютном» .

пресса

Журнал «Факелы» (свидетельство на выпуск получено 21 декабря 1905). Главный редактор - Георгий Чулков. Первоначально сборник «Огни». Журнал ставил целью «представить наших „декадентов“ в их отношении к дням мятежным... Наши поэты-анархисты на этот раз должны беседовать с улицей и свои разрушительные и освободительные порывания применить к царизму и к буржуазному обществу» .

Для проектируемого при журнале театра Александром Блоком была написана «мистическая сатира» «Балаганчик».

представители

Модест Гофман, Вячеслав Иванов, Георгий Чулков, Александр Блок, Сергей Городецкий, Александр Мейер.

источники

•  Белый, Андрей. Кубок метелей: Четвертая симфония. — М.: Скорпион, 1908.
•  Белый, Андрей. Между двух революций. — М.: Художественная литература, 1990.
•  Белый, Андрей. Мюнхен // Арабески. Книга статей. — М.: Мусагет, 1911. — С. 365.
•  Белый, Андрей. Начало века. — М.: Художественная литература, 1990.
•  Белый, Андрей. Почему я стал символистом и почему я не перестал им быть во всех фазах моего идейного и художественного развития // Символизм как миропонимание. — М.: Республика, 1994.
•  Белый, Андрей. Символизм как миропонимание. — М.: Республика, 1994.
•  Белый, Андрей. Штемпелеванная калоша // Арабески. Книга статей. — М.: Мусагет, 1911. — С. 365.
•  Городецкий, Сергей. На светлом пути. Поэзия Федора Сологуба с точки зрения мистического анархизма // Факелы. Кн. 2. март. СПб.: изд. Д. К. Тихомирова, 1907
•  Кейдан В. И. Взыскующие града. Хроника частной жизни русских религиозных философов в письмах и дневниках. — М.: Языки русской культуры, 1997.
•  Крейд, В. Воспоминания о серебряном веке. — М.: Республика, 1993.
•  Мейер, Александр. Бакунин и Маркс // Факелы. Кн. 2. март. СПб.: изд. Д. К. Тихомирова, 1907. С. 85-135
•  Мейер, Александр. Прошлое и настоящее анархизма // Факелы. Кн. 2. март. СПб.: изд. Д. К. Тихомирова, 1907. С. 163-l90
•  Переписка Г. И. Чулкова с Блоком // Александр Блок. Новые материалы и исследования. Кн. четвертая. — М.: Наука, 1987.
•  Чулков, Георгий. Годы странствий. Из книги воспоминаний. — М., 1930.
•  Чулков, Георгий. О мистическом анархизме. Со вступительной статьей В. И. Иванова «О неприятии мира». — СПб.: Факелы, 1906. — С. 27-28.
•  Praz, Mario. The Romantic Agony. — London: Oxford University Press, 1951.

---

Сноски

---