Воображение
низшая познавательная сила неразумной части души, в гностицизме - средство для целостного познания целого, орудие холистического разума.
определение
Св. Иоанн Дамаскин:
Способность воображать есть сила неразумной части души, действующая через посредство органов чувств, которая называется и чувством... Воображение же есть состояние неразумной души, происходящее по причине чего-либо, действующего на воображательную силу. (Иоанн Дамаскин 1894, 88)
Воображение является познавательной силой души:
Наша душа имеет двоякие силы: одни познавательные, другие - жизненные. И познавательные суть: ум, мыслительная способность, мнение, воображение, чувство; жизненные, то есть желательные, воля и свободный выбор. (Иоанн Дамаскин 1894, 95)
Способность воображения, воспринимая материальные предметы через посредство чувств, передает мыслительной способности или рассудку, ибо и то, и другое - одно и то же. Он, принявши и обсудив, отсылает способности памяти. (Иоанн Дамаскин 1894, 93)
«15. Добываемые чувствами образы суть отражения тел.
16. Эти волшебные отпечатки в чувствах составляют фантастический [воображательный] материал души, вновь занимаемый ею от чувств.
17. А материал этот в разумном животном служит границей между умом и чувством. Ум, видя и перебирая занятые от чувств образы, как отделившиеся от тел и ставшие уже бестелесными, составляет разные понятия, рассуждая, подбирая аналогии и строя силлогизмы, многовидно, пристрастно, бесстрастно, в надлежащих границах, окольно и прямодорожно; а отсюда рождаются в большом количестве добро и зло, правые и неправые учения»[1].
воображение и мнение
Через посредство чувства в душе происходит настроение, которое называется воображением; вследствие же воображения возникает мнение. Затем мыслительная способность, расследовав мнение, истинно ли оно, или ложно, выделяет то, что истинно, посему она и называется dianoia от dianoein: от того, что обдумывает и обсуждает. Наконец, истина, обсужденная и определенная, называется «умом». (Иоанн Дамаскин 1894, 95-96)
«Чувство „ощущения“ является инстинктивной способностью воспринимать и ощущать присутствующие предметы, познаваемые чувствами. „Воображение“ берет свое начало от ощущения, но имеет свое собственное поле деятельности, которое включает и отсутствующие предметы, познаваемые чувствами. Воображение, действительно, кто-либо мог бы назвать „умом“, так как оно действует само по себе, тем не менее — „умом впечатлительным“, потому что оно — не без посредников. „Мнение“ же, берущее свое начало от воображения, является построенным на чувстве ощущения суждением, которое происходит от мышления, потому что мнение присуще и мышлению, и воображению. „Мышление“ же всегда связано с разумом. Оно развивается согласно обстоятельствам, выливаясь в мнение, выраженное словами. Все эти способности [ощущение, воображение, мнение и мышление] были размещены и действуют посредством первого органа — „психического духа“, сущего в мозгу. „Ум“ же отнюдь не является органом, но самодовлеющей сущностью, действующей сама по себе, хотя и снизводит себя к душевным мыслям и обыденной жизни»[2].
воображение и вероучение
В вероучении Христианской Церкви образы и притчи Священного Писания истолковываются неиносказательным образом, несмотря на то, что образ вызывает у неутвердившихся умов желание совершать с ним воображательные действия.
Применительно к Богообщению слово «тело» употребляется в Писании в двух различных значениях: 1) Церковь-тело (Рим. 12:4-5; 1 Кор. 12:4-30; Еф. 1:17-23; Еф. 4:4-13; Кол. 1:12-24; Кол. 2:17-19); и 2) евхаристическом, когда каждый из нас становится помазанным Божеством Слова (1 Кор. 10:16-17; 1 Кор. 11:23-30. См. Евр. 10:10).
Почему важно не смешивать два разных смысла выражения «Церковь-Тело», хотя речь идет об одной и той же Церкви? Потому что при таком смешении забывается то, что ни в одном из них не говорится о теле, как о физическом объекте. Это либо образ, либо Само Тело Христово.
Если это образ, то он требует соответственного цели обращения. Образ не во всем похож на то, что обозначает. Церковь похожа на тело, потому что едина и состоит из многих членов. А по всему прочему Церковь ничуть не похожа на какое-либо тело.
Церковь в евхаристическом смысле - Тело Христово. А значит, налагается категорическое запрещение на любые воображательные действия. Нельзя рассуждать о Теле Христовом, как о каком угодно теле, от чего и охранял Апостол коринфян, упрекая их за нерассуждение о теле Господнем.
воображение у детей и юношей
Чрезмерная роль воображения свойственна детству и юности: «Дети необходимо привязаны к плотским и телесным формам, юноши - почти необходимо, человеку же, из этого возраста выступившему, они уже не необходимы»[3].
воображение у животных
Воображение доступно животным: «Выводы, делаемые животными, всего лишь тень рассуждения, то есть это лишь продиктованная воображением связь и переход от одного образа к другому, так как при некоторой новой комбинации, кажущейся похожей на предыдущую, они снова ожидают встретить то, что они нашли здесь раньше, словно вещи связаны между собой в действительности, коль скоро их образы связаны памятью»[4].
воображение в гнозисе
Посредством воображения подобие видимого образа может проникать внутрь сердца, что вызывает соблазнительные помыслы:
«Если же во время зрения чувство разнежилось от удовольствия и подобие видимого образа посредством очей вторглось внутрь сердца, то внутренний военачальник — ум — как не имеющий никакого мужества, или никакой отваги, но сластолюбивый и изнеженный, подвергается тогда нападению, и вокруг соглядатая собирается множество предателей из толпы помыслов. А это — те предатели, о которых Господь говорит: „врази человеку домашние его“ (Мф. 10:36), которые от сердца исходят и сквернят человека, и имена которых ясно можно дознать из Евангелия»[5].
В гностическом познании воображение заменяет разум:
«Слово epinoia [примышление], при правильном его понимании, имеет два значения. Во-первых, это есть как бы некое размышление и углубление, упрощающее и проясняющее целостный и нерасчлененный взгляд на вещи и знание о них. Так, то что для чувств представляется простым, тщательному исследованию открывается как сложное и разнообразное: например, человек, непосредственно кажущийся простым, при более глубоком исследовании понимается двусоставным, состоящим из души и тела. Во-вторых, это есть вымысел, создающий путем соединения чувства и фантазии из существующего несуществующее [кентавры, химеры]»[6].
В результате гнозиса возникают умопредставляемые химеры, идолы: «».
При этом погружение в мечты оказывает на человека влияние, подобное ослеплению: «И о предметах, вовсе не имеющих самостоятельности, но воображаемых по какому-то живописанию ума и одному представлению мысленному, какое построевают по примышлению баснотворцы и живописцы на удивление людям, по общему обыкновению говорится, что и они умопредставляемы. (Василий Великий 1911 Т. 1, 465a)После этого кто из благосмыслящих не согласится и на то, что как глаз, удалившийся из освещенных мест, по причине отсутствия света необходимо перестает действовать, так и ум, вовлекаемый мечтами воображения в область не существующего, по недостатку как бы некого света истины, смешивается, делается несмыслен и лишается разумения. Подлинно, как глаз вне света не может пользоваться способностью зрения, так и душа, носящаяся по сторонам вне понятия о Единородном, не может пользоваться разумением. Потому что отпадение от истины есть невидение и ослепление разума. (Василий Великий 1911 Т. 1, 499)».
массовая культура
Сила воображения господствует в производстве и потреблении продуктов массовой культуры.
Развлечение наилучшим образом достигается благодаря господству в душе воображения над всеми другими силами души.
романтизм
Романтизм ставит воображение впереди всех прочих сил души. Сила и продуктивность воображения становятся определяющими при оценке человека-творца.
У романтиков поэтическое воображение является средством искупления или даже самим искуплением. В поэме Уильяма Блейка «Иерусалим» воображение именуется «божественным Телом Господа Иисуса»[7].
Воображение является тавтологическим, поскольку позволяет пережить круговую историю, рассказываемую в трехчастном мифе.
«Для Кольриджа... действие воображения также (поскольку эта сила души „жизненна в своем существе“, в отличие от механистической „фантазии“, в которой „нет никаких противоречий, а только определенности и данности“) описывает путь, который приводит нас к тому же, с чего мы начали. „Принцип воображения, – цитирует Хезлитт Кольриджа со смесью иронии и восхищения, – напоминает эмблематическую змею, которая своими кольцами вливается сама в себя, замкнутая на себе, без начала и конца“. И живой плод, как и процесс, поэтического воображения имеет ту же форму уробороса (змеи, кусающей свой хвост). Так Кольридж оправдывает в терминах своей тотальной метафизики типично романтический жанр круговой поэмы, конец которой есть одновременно ее начало: „Общая цель всех повествовательных (нет – всех) поэм – превратить цепь в Целое: сделать так, чтобы события, которые в реальной или воображаемой Истории двигаются по прямой, приняли в нашем сознании круговое движение – змея, с хвостом в своем рту“»[8].
С помощью воображения создается возможность перенестись в прошлое, воссоздать специфику внутреннего мира людей прошлых эпох, стран, культур[9], перенестись в будущее, а также поставить себя на место другого человека, что выражается в навязчивой теме двойничества. Воображение позволяет погрузиться в архаический миф, овладеть прошлым и будущим.
Характерно использование романтиками наркотиков и других средств для подстегивания творческого воображения.
массовая религия
В массовой религии воображение играет огромную роль, так как служит для сочинения мифов, их увлекательного рассказывания на патологическом языке, а также для укоренения гностика внутри второй реальности.
Священное Писание, догматы в модернизме также ложноосмысливаются через воображение:
«В сущности, вооружаясь против старого, якобы „школьного“ богословия, новое богословие само становится в полном смысле слова „школьным“, так как в своих основах питается из источников метафизики и собственного творческого воображения. Желая быть откровением новой эпохи, оно на деле являет собой схоластику двадцатого века»[10].
Для нравственного монизма, например, свойственно поэтическое воображательное представление о Церкви, как общине единомышленников, единой как ипостась.
В сублимации греха Борис Вышеславцев считает главной действующей силой человеческое воображение. Человек, по сути, должен вообразить себя живущим во Христе.
западный эзотеризм
Для «западного эзотеризма», считает теоретик-религиовед Антуан Февр, характерна вера в религиозное творческое воображение, которое способно открывать для себя новые реальности в материальном и духовном мире[11].
Февр объединяет воображение и соответствия (соотнесенность у о. Александра Шмемана). «Идея соответствий предполагает ту форму воображения, которая склонна обнаруживать и использовать посредников всех видов, например, ритуалы, символы, мандалы, духов-посредников… Воображение позволяет использовать этих посредников, символы и образы для развития гностического знания, проникнуть в иероглифы природы, практически реализовать теорию соответствий, чтобы раскрыть, увидеть и познать посредников между природой и Божественным миром… Воображение есть, скорее, орган души, благодаря которому человечество может установить познавательную и визионерскую связь с миром посредников, мезокосмом, который Генри Корбин предложил назвать imaginalis»[11].
Февр отмечает арабское влияние (Авиценна, Сухраварди, Ибн Араби), но указывает, что парацельсианство пришло к сходным категориям свои путем. Особо важную роль сыграло открытие Герметического свода, в котором практика по интериоризации внешнего мира осуществляется родственными силами памяти и воображения. «Так воображение (imaginatio родственно словам „магнит“, magia, imago) становится орудием познания человеком самого себя, мира и мифа»[11].
лозунги
цитаты
Геометрия слепого и геометрия паралитика - должны согласоваться между собой и даже опираться на одни и те же идеи, хотя у них нет никаких общих образов[13].— Г. В. Лейбниц
источники
- Вершилло, Р. А. О «новой ереси». — М.: Православное действие, 1999. — (О новых ересях).
- Abrams, M. H. Natural supernaturalism. Tradition and revolution in romantic literature. — New York: W. W. Norton, 1971.
- Faivre, Antoine. Access to Western Esotericism. — New York: State University of New York Press, 1994. — (SUNY Series in Western Esoteric Traditions). — ISBN 9780585053486.
Сноски
- ↑ Григорий Палама, св. Физические, богословские, нравственные, практические и очищающие от заразы Варлаама главы // Порфирий (Успенский), еп. Первое путешествие в Афонские монастыри и скиты в 1845 году. — К., 1877. — Т. 1. Отд. 1. — С. 252.
- ↑ Григорий Палама, св. Беседа на Введение Богородицы во Храм // Беседы: В 3 т. — М., 1994. — Т. 3. — С. 131-132.
- ↑ Августин Иппонийский, блж. Об истинной религии // Творения. — 2. — К., 1912. — Т. 7. — С. 37.
- ↑ Лейбниц, Г. В. Новые опыты о человеческом разумении // Сочинения: В 4-х т. — М.: Мысль, 1983. — Т. 2. — С. 50-51.
- ↑ Григорий Нисский, св. Точное истолкование Екклесиаста Соломонова // Творения. — М., 1861. — Т. 2. — С. 348–349. — 203–358 с.
- ↑ Иоанн Дамаскин, св. Диалектические и философские главы // Полное собрание творений. — СПб.: СПбДА, 1913. — Т. 1. — С. 114–115. — 47-121 с.
- ↑ Blake, Jerusalem, 5. 58-9; см. также 24. 23, 60. 57, 74. 13.
- ↑ Abrams, M. H. Natural supernaturalism. Tradition and revolution in romantic literature. — New York: W. W. Norton, 1971. — P. 271.
- ↑ Лавджой, Артур. Великая цепь бытия. История идеи = Lovejoy, Arthur Oncken. The great chain of being. A study of the history of an idea / Пер. Вл. Софронова-Антомони. — М.: Дом интеллектуальной книги, 2001. — С. 301.
- ↑ Помазанский, Михаил о. Доклад на епархиальном съезде Восточно-Американской и Канадской епархии // Православная Русь. – 1954. – № 11. – С. 7
- ↑ 11,0 11,1 11,2 Faivre, Antoine. Access to Western Esotericism. — Albany: State University of New York Press, 1994. — (SUNY Series in Western Esoteric Traditions). — ISBN 9780585053486.
- ↑ Лозунг майской революции 1968 года во Франции.
- ↑ Лейбниц, Г. В. Новые опыты о человеческом разумении // Сочинения: В 4-х т. — М.: Мысль, 1983. — Т. 2. — С. 136.