Трубецкой Евгений Николаевич/Сочинения/Умозрение в красках
Умозрение в красках. Вопрос о смысле жизни в древне-русской религиозной живописи (1916) - основополагающий текст богословия иконы. Публичная лекция Евгения Трубецкого.
определение
«Умозрение в красках» - манифест нигилизма по отношению к русскому религиозному искусству XVIII – XIX веков. Сочинение отмечено гностическим смешением небесного и земного, духовного и душевного, религии и культуры.
Евгений Трубецкой выкапывает яму между иконописью и живописным искусством, чего не делали Святые Отцы. Он сообщает: «Икона – не портрет, а прообраз грядущего храмового человечества»[1]. Почему одно противопоставлено другому, почему икона не может быть в одном случае портретом, а в другом – «прообразом»? А вот почему: «Так как этого человечества мы пока не видим в нынешних грешных людях, только угадываем, икона может служить лишь символическим его изображением»[1].
Но икона не символ, и не прообраз (что, кстати, далеко не одно и то же), а образ, и в этом смысле портрет. И это ясно из собственных слов Евгения Трубецкого. Мы, действительно, не видим в грешных людях спасенное человечество, но видим его в святых людях. И что тогда остается от концепции Трубецкого? А то, что модернизм не видит совершенное облагодатствованное человечество в живых и почивших Святых. Трубецкой, в русле модернистской ортодоксии, верит только в общее спасение естества через перемену естества, а не личное спасение через веру.
В рассуждении Евгения Трубецкого не сходятся концы с концами, потому что главная икона Христианства – Крест – изображает не прославленное человечество, а Богочеловека страждущего ради нашего спасения, Богочеловека в самом крайнем истощании. В иконе Креста изображено не будущее событие, а историческое и единожды совершившееся. И икона – именно исторична, а не символична, поскольку изображает описанное в Богооткровенном Писании.
светский мистицизм
В духе естественного сверхъестественно Евгений Трубецкой объясняет:
Если во Христе – Богочеловеке наша иконопись чтит и изображает тот новый жизненный смысл (?. - Ред.), который должен наполнить все, то в образе Богоматери – Царицы Небесной, скорой помощницы и заступницы, она олицетворяет (?. - Ред.) то любящее материнское сердце, которое чрез внутреннее горение в Боге становится в акте богорождения сердцем вселенной[1].
холизм
Евгений Трубецкого настаивает на том, что храм есть образ всего мира. Почему это так важно для него – непонятно, поскольку весь мир бесконечно меньше и незначительнее Того, Кто в храме.
Трубецкой поясняет, что имеется в виду весь мир спасенный и преображенный, но затем отмечает, что этого спасенного преображенного всего мира еще нет. И заметим, никогда не будет, поскольку грешники будут не прославлены, а содержимы в аду.
Трубецкой пишет: «Сама вселенная должна стать храмом Божиим. В храм должны войти все человечество, ангелы и вся нижняя тварь… В этой идее мирообъемлющего храма заключается религиозная надежда на грядущее умиротворение всей твари»[1].
Но это очевидно нелепо как с религиозной, так и светской точки зрения, поэтому софистика Евгения Трубецкого требует исправления с помощью еще большей путаницы. Он безосновательно утверждает: «Храм олицетворяет иную действительность»[1], и в то же время говорит, что «мирообъемлющий храм выражает собой не действительность, а идеал, не осуществленную еще надежду всей твари»[1].
«Внутренняя архитектура церкви выражает собою идеал мирообъемлющего храма, в котором обитает Сам Бог и за пределами которого ничего нет»[1].
мистика коллектива
Всеобщее спасение приобретает у Евгения Трубецкого определенные черты светском мистики коллектива:
Скорбно аскетический аспект (иконы. - Ред.) имеет лишь подчиненное и притом подготовительное значение. Важнейшее в ней, конечно, - радость окончательной победы Богочеловека над зверочеловеком, введение во храм всего человечества и всей твари[1].
В сочинении Евгения Трубецкого к мистике коллектива примешивается мистика времени:
В иконописи мы находим изображение грядущего храмового или соборного человечества. Такое изображение должно быть поневоле символическим, а не реальным, по той простой причине, что в действительности соборность еще не осуществлена[1].
Разве всё, чего еще нет, изображается непременно символически? И допустимо ли называть образом изображение того, чего нет? И идеал здесь имеет смысл подчеркнуто светский.
Понятно, однако, что, согласно пантеистическому учению о всеединстве, храм и соборность обнимают собою весь мир и от него ни чем не отличаются. Но остается ли тогда в этой фразе Трубецкого хоть какой-нибудь смысл?
(В архитектуре и живописи православного храма якобы утверждается) то внутреннее соборное объединение, которое должно победить хаотическое разделение и вражду мира и человечества. Собор всей твари как грядущий мир вселенной, объемлющий и ангелов и человеков и всякое дыхание земное, — такова основная храмовая идея нашего древнего религиозного искусства, господствовавшая и в древней нашей, архитектуре и и живописи. Она была вполне сознательно и замечательно глубоко выражена самим святым Сергием Радонежским. — По выражению его жизнеописателя, преподобный Сергий, основав свою монашескую общину, «поставил храм Троицы, как зерцало для собранных им в единожитие, дабы взиранием на Святую Троицу побеждался страх перед ненавистной раздельностью мира». Св. Сергий здесь вдохновлялся молитвой Христа и Его учеников «да будет едино яко же и мы». Его идеалом было преображение вселенной по образу и подобию Св. Троицы, то есть внутреннее объединение всех существ в Боге. Тем же идеалом вдохновлялось все древне-русское благочестие; им же жила и наша иконопись. Преодоление ненавистного разделения мира, преображение вселенной во храм, в котором вся тварь объединяется так, как объединены во едином Божеском Существе три лица Св. Троицы,— такова та основная тема, которой в древне-русской религиозной живописи все подчиняется[1].
цитаты
«Я никогда не видел более наглядной иллюстрации той религиозной идеи, которая олицетворяется русской формой купола-луковицы»[1].
издания
- Трубецкой Е. Н. Умозрение в красках. Вопрос о смысле жизни в древне-русской религиозной живописи. — М.: тип. т-ва И.Д. Сытина, 1916.
- Трубецкой Евгений. Умозрение в красках. Вопрос о смысле жизни в древнерусской религиозной живописи. М.: Белый город, 2003; М.: Белый город, 2006.
- Трубецкой Евгений. Умозрение в красках. Этюды по русской иконописи. М.: Московская Патриархия, 2012; М.: Московская Патриархия, 2014.
С 1965 в основном издается в сборнике с двумя другими статьями Евгения Трубецкого о богословии иконы:
- Три очерка о русской иконе: Умозрение в красках; Два мира в древне-русской иконописи; Россия в ее иконе. Париж: YMCA-Press, 1965.
- Три очерка о русской иконе. М.: Центр гуманитарной информатики «ИнфоАрт», 1991
- Три очерка о русской иконе. Новосибирск: Сибирь XXI век, 1991.
- Три очерка о русской иконе. «Иное царство» и его искатели в русской народной сказке. М.: Лепта, 2000.
- Три очерка о русской иконе. М.: Свято-Троицкая Сергиева лавра, 2011.
Сноски
