Если Бога нет, то все позволено
Фраза, синтезированная из романа Достоевского «Братья Карамазовы» (1879). Типичная для романтизма форма ложной апологии христианства.
источники цитаты
Иван Федорович (Карамазов) прибавил при этом в скобках, что в этом-то и состоит весь закон естественный, так что уничтожьте в человечестве веру в свое бессмертие, в нем тотчас же иссякнет не только любовь, но и всякая живая сила, чтобы продолжать мировую жизнь. Мало того: тогда ничего уже не будет безнравственного, всё будет позволено, даже антропофагия. Но и этого мало, он закончил утверждением, что для каждого частного лица, например как бы мы теперь, не верующего ни в бога, ни в бессмертие свое, нравственный закон природы должен немедленно измениться в полную противоположность прежнему, религиозному, и что эгоизм даже до злодейства не только должен быть дозволен человеку, но даже признан необходимым, самым разумным и чуть ли не благороднейшим исходом в его положении[1].
А слышал давеча его (Ивана Карамазова. - Ред.) глупую теорию: «Нет бессмертия души, так нет и добродетели, значит, всё позволено»[1].
(Алеша Карамазов) — Это чтобы «всё позволено»? Всё позволено, так ли, так ли? Иван нахмурился и вдруг странно как-то побледнел. — А, это ты подхватил вчерашнее словцо, которым так обиделся Миусов... и что так наивно выскочил и переговорил брат Дмитрий? — криво усмехнулся он. — Да, пожалуй: «всё позволено», если уж слово произнесено. Не отрекаюсь. Да и редакция Митенькина недурна. Алеша молча глядел на него.
— Я, брат, уезжая, думал, что имею на всем свете хоть тебя, — с неожиданным чувством проговорил вдруг Иван, — а теперь вижу, что и в твоем сердце мне нет места, мой милый отшельник. От формулы «всё позволено» я не отрекусь, ну и что же, за это ты от меня отречешься, да, да?[1]
Только как же, спрашиваю, после того человек-то? Без Бога-то и без будущей жизни? Ведь это, стало быть, теперь всё позволено, всё можно делать?[2].
Молодой Карамазов, Иван Федорович, ужаснул его (Смердякова. — Ред.) своим духовным безудержем. «Всё, дескать, по-ихнему, позволено, что ни есть в мире, и ничего впредь не должно быть запрещено, — вот они чему меня всё учили». Кажется, идиот на этом тезисе, которому обучили его, и сошел с ума окончательно…[2]
Перифраз известного выражения Вольтера «если бы Бога не было, его следовало бы выдумать», где оно также было направлено против вульгарного атеизма. Как всегда, мысль Достоевского не далеко уходит от либерализма, в данном случае – от вольтерианского деизма, хотя и является осознанным противопоставлением ему, то есть пытается его преодолеть, но безуспешно, потому что романтический имманентизм – это лишь обратная сторона деизма Просвещения. Апология христианства в почвенничестве – это типичная для европейского романтизма попытка преодолеть духовный тупик Просвещения, при этом, как и оно, полностью уповая на человеческие силы (на «народ», или «почву», на «лучшего (высшего) человека»). Поэтому и здесь (в идиоме «если Бога нет, то все позволено») в самом начале фразы, в первом ее тезисе, заявлено маловерие Достоевского, его собственное сомнение в существовании Бога. По аналогичной схеме построен знаменитый «символ веры» Достоевского из письма Фонвизиной («верить, что нет ничего прекраснее, глубже, симпа<ти>чнее, разумнее, мужественнее и совершеннее Христа, и не только нет, но с ревнивою любовью говорю себе, что и не может быть. Мало того, если б кто мне доказал, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться со Христом, нежели с истиной»[3]), где допущение, что Истина, которая и есть Сам Христос (Ин 14:6), «действительно» может быть «вне Христа» – это то же самое, что риторическое допущение несуществования Бога в афоризме «если Бога нет, то все позволено», то есть выражение подспудного сомнения («я — дитя века, дитя неверия и сомнения до сих пор и даже (я знаю это) до гробовой крышки. Каких страшных мучений стоила и стоит мне теперь эта жажда верить, которая тем сильнее в душе моей, чем более во мне доводов противных» (там же)). Антиутопии и «бунты» Ставрогина, Версилова и Ивана Карамазова – это и есть эти «противные (во мне) доводы». Поэтому все атрибуты человекобожеских антиутопий («церкви атеистов») его отрицательных героев в несколько видоизменном виде присутствуют и в антропотеической утопии самого Достоевского – хилиазме грядущего «русского социализма» как того же самого утверждения человека на земле без Бога, когда «все Христы», потому что нет с ними и в них Самого Христа-Бога и благодати Пресвятой Троицы.
«Непременная потребность новой нравственности <…> Вот это и будет может быть второе пришествие Христово»[4]. Здесь замыкается круг тщетной борьбы почвенничества с вольтерианским деизмом (или – шире – с грехом, с неверием), потому что «новая (формально – христианская) нравственность» человечества (когда «не все себе позволяешь» из метафизических соображений «автономии воли», сознания своего «окончательного развития») вместо евангельского Второго Пришествия Христа-Вседержителя «судити живых и мертвых» – это и есть не что иное, как очередное «выдумывание Бога» человеческим безумием на тот случай, если «действительно" окажется, что «Бога нет» (если Пришествия Христова человечество так и не дождется). Таким образом, содержащийся в афоризме «если Бога нет, то все позволено» кажущийся христианско-апологический посыл («Бог есть и потому человеку не все позволено») расшифровывается как выражение общегуманистической религиозной веры в человека, в его высшее (потенциально божественное, такое же как у Христа) нравственное достоинство, в его способность к жертвенному ограничению своей свободы ради других, веры в его бессмертие по естеству (а не по благодати).
в речи мастеров
Введенский Александр Иванович, Достоевский Федор Михайлович, Митрофанов Георгий Николаевич
источники
- Буздалов, Александр. Знаменитые афоризмы Достоевского. «Если Бога нет, то все позволено» // Антимодернизм.ру — 2018.
Сноски
- ↑ 1,0 1,1 1,2 Достоевский, Федор. Братья Карамазовы. Книги I–X // Полное собрание сочинений: В 30-ти т. — Л.: Наука, 1976. — Т. 14.
- ↑ 2,0 2,1 Достоевский, Федор. Братья Карамазовы. Книги I–X // Полное собрание сочинений: В 30-ти т. — Л.: Наука, 1976. — Т. 15.
- ↑ Достоевский, Федор - Фонвизиной Н.Д. Конец января—20-е числа февраля 1854 // Полное собрание сочинений: В 30-ти т. — Л.: Наука, 1985. — Т. 28(I). — 176 с.
- ↑ Достоевский, Федор. Записная тетрадь 1875-1876 гг. // Полное собрание сочинений: В 30-ти т. — Л.: Наука, 1982. — Т. 24. — 165 с.
