Августин Иппонийский 1906, 292-296

Глава ХХIV

В чем заключается и насколько верно счастие императоров христианских

Мы называем некоторых христианских императоров счастливыми не потому, что они долго управляли, или, скончавшись мирною смертию, оставили после себя управляющими сыновей своих, или покорили врагов государства, или в состоянии были избегнуть и усмирить возмутившихся против них неприязненных им граждан. Такие и другие награды или утешения этой многомятежной жизни удостоились получить и некоторые из почитателей демонов, не принадлежащие к царству Божию, к которому принадлежат императоры христианские. Случилось так по милосердию Божию для того, чтобы верующие в Бога не домогались этого, как высочайшего блага. Но мы называем государей христианских счастливыми, если они управляют справедливо; если окруженные, лестью и крайним низко-поклонством не превозносятся, но помнят, что они люди; если употребляют свою власть на распространение почитания Бога и на служение Его величию; если боятся, любят и чтут Бога; если любят более то царство, в котором не боятся иметь сообщников; если медлят наказаниями и охотно милуют; если самыя наказания эти употребляют как необходимые средства для управления и охранения государства. а не как удовлетворение своей ненависти к врагам; если и помилование изрекают не для того, чтобы оставить неправду безнаказанною, а в надежде исправления; если в том случае, когда обстоятельства вынуждают их произнесть суровый приговор, они смягчают его милосердием и благотворительностию; если обстановка и род их жизни тем скромнее, чем более могли бы быть роскошными; если они лучше желают господствовать над дурными наклонностямн, чем над какими бы то ни было народами. и делают все это не из желания какой-нибудь пустой славы, а из любви к вечному счастию; если не пренебрегают приносить Богу за грехи свои жертву смирения, сожаления и молитвы. Таких христианских императоров мы называем счастливыми, т. е. счастливыми пока надеждою, а потом имеющими быть счастливыми на деле, когда наступит то, чего мы ожидаем.

Глава XXV

О благоденствии, которое подал Бог христианскому императору Константину

А чтобы люди, верующие, что Бога следует почитать ради жизни вечной, не пришли к мысли, будто земного величия и земного царствования не может достигнуть никто, кроме чтущих демонов, и будто духи эти проявляют в таких великую силу, — всеблагий Бог осыпал императора Константина, не поклонявшегося демонам, но чтившего именно истинного Бога, такими земными дарами, о каких никто не осмелился бы мечтать. Он дал ему возможность создать город, союзный римскому государству, как бы дочь древнему Риму, но без всякого храма демонского и без всякого идола. В лице Константина долго царствовал, управлял всею римскою империею и защищал ее один Август. Блистательнейшими победами сопровождались его военные походы и сражения; для подавления тираннов все обстоятельства благоприятствовали ему; умер он в весьма преклонных летах от болезни и старости, оставив правителями империи своих сыновей. Но с другой стороны, чтобы какой-нибудь император не был христианином для того только, чтобы воспользоваться счастием Константина, Богь соизволил Иовиана отозвать из этой жизни гораздо скорее, чем Юлиана; допустил Грациана пасть от меча тиранна: хотя суды его в отношении к Грациану были гораздо успокоительнее для чувства, чем в отношении к великому Помпею, чтителю якобы римских богов. За Помпея не мог отмстить Катон, которого Помпей оставил некоторым образом наследником гражданской войны; а за Грациана отмстил — хотя благочестивые души и не ищут такого рода утешений — Феодосий, которого Грациан, имея маленького брата, сделал соучастником царства, потому что более желал союза веры, чем чрезмерной власти.

Глава ХХVI О вере и благочестии великого Феодосия

Поэтому и Феодосий не только при жизни Грациана сохранил к нему верность, которую должен был хранить, но и по смерти его, когда маленький брат его Валентиниан был изгнан его убийцею Максимом, дал, как христианин, приют сиротке в областях своей империи; пекся о нем с отеческою любовию, хотя мог от него, лишенного всякой поддержки, освободиться без всякого затруднения, если бы руководился более страстию к расширению своей царской власти, чем любовию оказывать благодеяния; руководясь этою любовию, он сохранил принятому сироте императорское достоинство и утешил его своим человеколюбием и благорасположением. Затем, когда упомянутый успех сделал Максима страшным, Феодосий в тяжких заботах своих не прибегнул к святотатственным и недозволительным гаданиям, а послал к Иоанну, обитавшему в пустыне египетской, о котором из народного говора узнал как о рабе Божием, одаренном духом пророчества, и получил от него неподлежавшее никакому сомнению извещение о победе. Едва уничтожив тиранна Максима, он с милостивейшим уважением восстановил отрока Валентиниана в тех областях его империи, из которых он был изгнан; а когда очень скоро за тем отрок от коварства или другой, быть может случайной, причины погиб, и на место его императором был избран незаконно другой тиранн Евгений, Феодосий, снова получив пророческий ответ и укрепившись верою, уничтожил и этого тиранна, сражаясь против его сильнейшего войска более молитвою, чем мечом. Бывшие на сражении воины рассказывали нам, что поднявшийся со стороны Феодосия на противников его сильный ветер вырывал у них из рук бросаемые копья и стрелы, и не только нес с необыкновенною силою все, что на них было бросаемо, но и их собственные стрелы обращал на их же тела. Поэтому и поэт Клавдиан, хотя христианином не был, сказал однакоже в панегирике ему:

О крайне любезный Богу! Тебе из вертепов Эол

Шлет вооруженныя бури; за тебя воюет эфир,

И заговорщики ветры подают сигналы к битве.

Сделавшись же победителем, он, как думал и говорил наперед, низверг идолы Юпитера, которые не знаю какими-то обрядами были якобы закляты на его гибель и поставлены на Альпах, а молнии их, сделанныя из золота, благодушно и благосклонно подарил гонцам, когда они шутили (что допускала тогдашняя радость) и рассказывали, будто молнии эти хотели поразить их. Детей врагов своих, истребленных не по его повелению, и яростию войны, когда эти дети еще не будучи христианами, искали убежища в церкви, он пожелал по этому поводу видеть христианами, и христианскою любовию полюбил; не лишил их имущества, а окружил еще почетом. Ни против кого после победы не дозволил он действовать частной вражде. Он не хотел поканчивать войны гражданские, даже и неоконченные, так, как заканчивали их Цинна, Марий, Сулла и другие подобные им; но более скорбел о том, что они возникали, чем желал кому-нибудь вредить, когда они поканчивались. В промежутках всего этого он с самого начала управления своего не переставал самыми справедливыми и милосердыми законами помогать церкви в ее борьбе против нечестивых. Еретик Валент, покровительствуя арианам, жестоко угнетал ее; а он желал лучше быть членом церкви, чем царствовать на земле. Повсюду повелел он низвергнуть идолов языческих, достаточно понимая, что земные дары находятся во власти не демонов, а Бога истинного. А что может быть изумительнее его религиозного уничижения, когда, обещав было вследствие ходатайства епископов прощение фессалоникийцам за тягчайшее злодеяние, он вследствие возмущения некоторых, причастных тому злодеянию, не удержался и отомстил, и потом, вынужденный правилами церковными, приносил публичное покаяние так, что народ, упрашивая за него, гораздо более плакал, видя императорское величие уничиженным, чем боялся его, когда оно было грешным образом разгневано? Эти и подобные им добрые дела, которые упоминать было бы долго, взял он с собою из настоящего временного дыма всякого рода высоты и величия человеческого; наградою этих дел служит вечное счастие, которое подает Бог одним только действительно благочестивым. Все же остальные дары жизни настоящей, достоинства ли то или средства, равно как и самый мир, свет, воздух, земля, вода, плоды, душа самого человека, тело, чувство, ум, жизнь, раздаются безразлично и добрым и злым. К числу этих даров принадлежит и всякого рода величие власти, которое дается для временного управления.

Оригинальный текст (лат.)  

XXIV Neque enim nos Christianos quosdam imperatores ideo felices dicimus, quia uel diutius imperarunt uel imperantes filios morte placida reliquerunt, uel hostes rei publicae domuerunt uel inimicos ciues aduersus se insurgentes et cauere et opprimere potuerunt. Haec et alia uitae huius aerumnosae uel munera uel solacia quidam etiam cultores daemonum accipere meruerunt, qui non pertinent ad regnum Dei, quo pertinent isti; et hoc ipsius misericordia factum est,neabillo ista qui in eum crederent uelut summa bona desiderarent. Sed felices eos dicimus, si iuste imperant, si inter linguas sublimiter honorantium et obsequia nimis humiliter salutantium non extolluntur, et se homines esse meminerunt; si suam potestatem ad Dei cultum maxime dilatandum maiestati eius famulam faciunt; si Deum timent diligunt colunt; si plus amant illud regnum, ubi non timent habere consortes; si tardius uindicant, facile ignoscunt; si eandem uindictam pro necessitate regendae tuendaeque rei publicae, non pro saturandis inimicitiarum odiis exerunt;si eandem uemam non ad inpunitatem iniquitatis, sed ad spem correctionis indulgent; si, quod aspere coguntur plerumque decernere, misericordiae lenitate et beneficiorum largitate compensant; si luxuria tanto eis est castigatior, quanto po sset esse liberior; si malunt cupiditatibus prauls quam qulbuslibet gentibus imperare et si haec olnnia faciunt non propter ardorem inanis gloriae, sed propter caritatem felicitatis aeternae; si prosuis peccatis humilitatis et miserationis et orationis sacrificium Deo suo uero immolare non neglegunt. Tales Christianos imperatores dicimus esse felices interim spe,postea re ipsa futuros, cum id quod expectamus aduenerit.

XXV Nam bonus Deus, ne homines, qui eum crederent propter aeternam uitam colendum, has sublimitates et regna terrena existimarent posse neminem consequi, nisi daemonibus supplicet, quod hi spiritus in talibus multum ualerent, Constantinum imperatorem non supplicantem daemonibus, sed ipsum uerum Deum colentem tantis terrenis impleuit muneribus. quanta optare nullus auderet; cui etiam condere ciuitatem Romano imperio sociam, uelut ipsius Romae filiam, sed sine aliquo daemonum templo simulacroque concessit. Diu imperauit, uniuersum orbem Romanum unus Augustus tenuit et defendit; in administrandis et gerendis bellis uictoriosissimus fuit, in tyrannis opprimendis per omnia prosperatus est, grandaeuus aegritudine et senectute defunctus est, filios imperantes reliquit. Sed rursus ne imperator quisquam ideo Christianus esset, ut felicitatem Constantini mereretur, cum propter uitam aeternam quisque debeat esse Christianus: Iouianum multo citius quam Iulianum abstulit; Gratianum ferro tyrannico permisit interimi, longe quidem mitius quam magnum Pompeium in colentem uelut Romanos deos. Nam ille uindicari a Catone non potuit, quem ciuilis belli quodam modo heredem reliquerat; iste autem, quamuis piae animae solacia talia non requirant, a Theodosio uindicatus est, quem regni participem fecerat, cum paruulum haberet fratrem auidior fidae societatis quam nimiae potestatis.

XXVI Vnde et ille non solum uiuo seruauit quam debebat fidem, uerum etiam post eius mortem pulsum ab eius interfectore Maximo Valentinianum eius paruulum fratrem in sui partes imperii tamquam Christianus excepit pupillum, paterno custodiuit affectu, quem destitutum omnibus opibus nullo negotio posset auferre, si latius regnandi cupiditate magis quam benefaciendi caritate flagraret; unde potius eum seruata eius imperatoria dignitate susceptum ipsa humanitate et gratia consolatus est. Deinde cum Maximum terribilem faceret ille successus, hic in angustiis curarum suarum non est lapsus ad curiositates sacrilegas atque inlicitas, sed ad Iohannem in Aegypti heremo constitutum, quem Dei seruum prophetandi spiritu praeditum fama crebrescente didicerat, misit atque ab eo nuntium uictoriae certissimum accepit. Mox tyranni Maximi extinctor Valentinianum puerum imperii sui partibus, unde fugatus fuerat, cum misericordissima ueneratione restituit, eoque siue per insidias siue quo alio pacto uel casu proxime extincto alium tyrannum Eugenium, qui in illius imperatoris locum non legitime fuerat subrogatus, accepto rursus prophetico responso fide certus oppressit, contra cuius robustissimum exercitum magis orando quam feriendo pugnauit. Milites nobis qui aderant rettulerunt extorta sibi esse de manibus quaecumque iaculabantur, cum a Theodosii partibus in aduersarios uehemens uentus iret et non solum quaecumque in eos iaciebantur concitatissime raperet, uerum etiam ipsorum tela in eorum corpora retorqueret. Vnde et poeta Claudianus, quamuis a Christi nomine alienus, in eius tamen laudibus dixit:

O nimium dilecte Deo, cui militat aether,

Et coniurati ueniunt ad classica uenti! Victor autem, sicut crediderat et praedixerat, Iouis simulacra, quae aduersus eum fuerant nescio quibus ritibus uelut, consecrata et in Alpibus constituta, deposuit, eorumque fulmina, quod aurea fuissent, iocantibus (quod illa laetitia permittebat) cursoribus et se ab eis fulminari uelle dicentibus hilariter benigneque donauit. Inimicorum suorum filios, quos, non ipsius iussu, belli abstulerat impetus, etiam nondum Christianos ad ecclesiam confugientes, Christianos hac occasione fieri uoluit et Christiana caritate dilexit, nec priuauit rebus et auxit honoribus. In neminem post uictoriam priuatas inimicitias ualere permisit. Bella ciuilia non sicut Cinna et Marius et Sulla et alii tales nec finita finire uoluerunt, sed magis doluit exorta quam cuiquam nocere uoluit terminata. Inter haec omnia ex ipso initio imperii sui non quieuit iustissimis et misericordissimis legibus aduersus impios laboranti ecclesiae subuenire, quam Valens haereticus fauens Arrianis uehementer adflixerat; cuius ecclesiae se membrum esse magis quam in terris regnare gaudebat. Simulacra gentilium ubique euertenda praecepit, satis intellegens nec terrena munera in daemoniorum, sed in Dei ueri esse posita potestate. Quid autem fuit eius religiosa humilitate mirabilius, quando in Thessalonicensium grauissimum scelus, cui iam episcopis intercedentibus promiserat indulgentiam, tumultu quorundam, qui ei cohaerebant, uindicare compulsus est et ecclesiastica cohercitus disciplina sic egit paenitentiam, ut imperatoriam celsitudinem pro illo populus orans magis fleret uidendo prostratam, quam peccando timeret iratam? Haec ille secum et si qua similia, quae commemorare longum est, bona opera tulit ex isto temporali uapore cuiuslibet culminis et sublimitatis humanae; quorum operum merces est aeterna felicitas, cuius dator est Deus solis ueraciter piis. Cetera uero uitae huius uel fastigia uel subsidia, sicut ipsum mundum lucem auras, terras aquas fructus ipsiusque hominis animam corpus, sensus mentem uitam, bonis malisque largitur; in quibus est etiam quaelibet imperii magnitudo, quam pro temporum gubernatione dispensat.

— Августин Иппонийский блж.

• Темы: Государство
• Источник: О Граде Божием // Творения. 2-е изд. Киев, 1906. Ч. 3.