Voegelin 1974, 122

Скорее следует сосредоточиться на том, что мыслители достигали своей ложной конструкцией. Относительно этого нет никаких сомнений. Они приобретали уверенность относительно смысла истории и своего места в истории, какового места для них в противном случае просто бы не нашлось. Эта уверенность нужна для прохождения перипетий этой жизни с сопровождающим их беспокойством. И наш следующий вопрос будет звучать так: что за неуверенность доставляла столько беспокойств, что для ее преодоления понадобились сомнительные средства порочной имманентизации? За ответом далеко ходить не надо. Неуверенность (в земном. — Ред.) лежит в самой природе Христианства. Ощущение безопасности в «мире полном богов» было утрачено вместе с самими «богами»; когда мир де-дивинизирован, связь с Богом, трансцендентным миру, ограничивается тончайшей связью осуществления ожидаемого и уверенности в невидимом, то есть веры, как она описывается в Евр. 11:1. Онтологически осуществление ожидаемого нельзя обрести нигде, кроме самой веры; и эпистемологически уверенность в невидимом дает только та же самая вера. Эта связь является тончайшей и может легко прерваться. Жизнь души, открытой Богу, периоды ожидания, духовного оскудения, вины, сокрушения и покаяния, ощущение Богооставленности и надежда вопреки всякой надежде, тихие движения любви и благодати, трепет на грани уверенности, которая, будучи обретена, оборачивается, в свою очередь, потерей веры — сама невидимость этой ткани оказывается слишком тяжким грузом для человека, который страстно жаждет ощутимых достижений.

Оригинальный текст (англ.)  

The attention must rather concentrate on what the thinkers achieved by their fallacious construction. On this point there is no doubt. They achieved a certainty about the meaning of his- tory, and about their own place in it, which otherwise they would not have had. Certainties, now, are in demand for the purpose of overcoming uncertainties with their accompaniment of anxiety; and the next question then would be: What specific uncertainty was so disturbing that it had to be overcome by the dubious means of fallacious immanentization? One does not have to look far afield for an answer. Uncertainty is the very essence of Christianity. The feeling of security in a «world full of gods» is lost with the gods themselves; when the world is de-divinized, communication with the world-transcendent God is reduced to the tenuous bond of faith, in the sense of Heb. 11:1, as the substance of things hoped for and the proof of things unseen. Ontologically, the substance of things hoped for is nowhere to be found but in faith itself; and, epistemologically, there is no proof for things unseen but again this very faith. The bond is tenuous, indeed, and it may snap easily. The life of the soul in openness toward God, the waiting, the periods of aridity and dulness, guilt and despondency, contrition and repentance, forsakenness and hope against hope, the silent stirrings of love and grace, trembling on the verge of a certainty which if gained is loss — the very lightness of this fabric may prove too heavy a burden for men who lust for massiv Ay possessive experience.

— Фогелен Эрих

• Темы: Уверенность помимо веры
• Источник: The new science of politics. An introduction. Chicago, London: University of Chicago press, 1974.